Раскрутка
Шрифт:
– Я не стану торговаться. Или будет по-моему. Или никак.
– Будет по-вашему, – мрачно кивнул Девяткин. – Женщины всегда побеждают. Эту аксиому надо просто держать в голове. Когда имеешь дело с так называемым слабым полом. Хотя какой вы слабый пол.
Анатолий Васильевич Гвоздев маялся от тоски в своем рабочем кабинете, наблюдая, как за окном сгущаются сумерки. Рабочий день закончился еще час назад, коридоры офиса опустели, секретарь, цокая каблуками, отправилась домой, а он все вертелся в кресле, протирая штаны и дожидаясь двух посетителей.
После обеда позвонил старый приятель Анатолия Васильевича
Гвоздев ответил в том смысле, что можно бы встретиться, перетереть этот вопрос и понять, чего и как. «Часикам к шести они подъедут в твой офис, – сказал Семуш. – Пропуск закажи». Но вот уже без четверти семь, а гостей столицы все нет. Гвоздев решил, что подождет еще пять минут и отчалит. Оборотные средства ему сейчас нужны до зарезу, но ждать по два часа каких-то заезжих вахлаков не в его правилах. Надо будет – завтра его сами найдут.
Он поднялся из-за стола и шагнул к вешалке, на которой болтался плащ, когда услышал шаги в коридоре. Гвоздев снова занял место за столом и вытащил из пачки последнюю сигарету, но не успел прикурить, потому что в дверь постучали. Порог переступили майор Девяткин и старлей Саша Лебедев. Гвоздев выдавил из себя слова приветствия и успел подумать, что на крутых бизнесменов его гости не слишком похожи, а похожи они на бандитов. Лицо Девяткина показалось знакомым, но вот только вспомнить, где видел эту физиономию, сразу не получилось. Потому что душу охватили волнение и тревога.
Девяткин, извинившись за опоздание, присел на стул в темном углу кабинета. Лебедев скинул с себя кожаную куртку и остался в черной рубахе с закатанными по локоть рукавами. Он шагнул к столу и вежливо попросил Гвоздева подняться на ноги.
– Это еще зачем?
Гвоздев почувствовал, как страх клещами вцепился в сердце и больше не отпускал. Ноги сделались ватными, а сердце опустилось вниз и забилось где-то в животе. Лебедев, вытянув лапу, сграбастав хозяина кабинета за грудки, дернул на себя, поставил на ноги. И открытой ладонью так ударил по лицу, что Гвоздев отлетел к стене, больно ударившись затылком. Рванулся вперед и получил кулаком в шею.
Он очнулся лежащим на полу, под потолком горел светильник, на стене тикали часы. Гвоздев сглотнул кровь и подумал, что Юра Семуш – последний гад и сволочь. Прислал к нему этих бандитов, чтобы они вытрясли из него душу. Прямо здесь, в его кабинете. Интересно, что случится дальше? Его выбросят из окна? Или перережут горло опасной бритвой? Но зачем понадобилась Юрке смерть старого приятеля? Ведь Гвоздев не должен ему денег. Вопрос не имел ответа. Только сейчас Гвоздев вспомнил, что тот человек, что сидит в темном углу, заходил к нему некоторое время назад. Представился майором милиции и задал несколько вопросов. Возможно, он и вправду мент. Господи, тогда дело совсем тухлое. Менты хуже бандитов.
Чье-то колено упиралось ему в грудь, Гвоздеву было трудно дышать. Он не пытался сопротивляться, только тихо стонал и мотал головой, кося взглядом в угол. Девяткин поднялся со стула. Вытащив из-под ремня пистолет, взвел курок. Он присел на корточки, приставил пистолет к шее Анатолия Васильевича и тихо спросил:
– Где фотографии?
– Какие фотографии? – прошептал Гвоздев.
Девяткин ткнул стволом в шею:
– Где они?
– В гараже, в кооперативном гараже.
Гвоздев чувствовал, что глаза слезятся. Он подумал, что сдался слишком легко, без сопротивления, без боя. Даже не пикнул, на помощь не позвал. Впрочем, откуда ждать помощи? В темных коридорах офисного здания ни души. А тот престарелый охранник, что выписывает пропуска за стойкой на первом этаже, наверняка даже не знает номера ближайшего отделения милиции.
– В смотровой яме, – уточнил он. – Это полчаса езды отсюда.
– Умница, – похвалил Девяткин. – Если бы ты был бабой, я бы на тебе женился. Или хоть трахнул тебя.
Похвала растрогала Гвоздева, он больше не стеснялся своих слез.
– Я покажу. Они в пакете целлофановом. Все в одном месте.
Лебедев слез с груди поверженного противника. Девяткин бросил на пол носовой платок.
– Вытри сопли, гнида, – сказал он. – Сейчас мы поедем за карточками. Но помни: один громкий звук или одно неверное движение – и шабаш. Ночевать будешь на секционном столе. В судебном морге. Понял меня, мразь?
Гвоздев сел на полу и дрожащей рукой размазал кровь по разбитой губе.
Ранние сумерки еще прятались за дальним лесом, а Девяткин уже проделал большую часть пути. Он никуда не спешил, но «мерседес» Дунаевой с автоматической трансмиссией оказался слишком резвой лошадкой. Мотор работал почти бесшумно, мимо пролетали прозрачные осенние перелески, мокрый асфальт полупустого шоссе отливал блеском рыбьей чешуи, а черные вспаханные поля дышали осенью.
Вчерашним вечером Игорь Перцев позвонил Дунаевой, сказал, что все готово, она может подъезжать на место к трем часам. Все подробности при встрече. И положил трубку. Беседа оказалась слишком короткой, чтобы определить даже приблизительное местонахождение Перцева. Мобильник, которым он пользовался, зарегистрирован на гражданина из другого города, наверняка потерявшего или пропившего трубку. Впрочем, все эти упражнения по захвату Перцева, если вспомнить недавнее прошлое, всегда заводили следствие в тупик. А сейчас в них не было ни грамма смысла, только потеря времени.
Девяткин перебрался во второй ряд, пристроился в хвост какой-то фуре и включил радио. Передавали сводку криминальных происшествий, и он перешел на другую волну, где сутками гоняли попсу. Он набрал номер телефона Дунаевой:
– Звонков от Перцева не было?
– Нет, я сижу одна в чужой квартире. Еще со мной два молодца в штатском, они смотрят телик. А я смотрю на стену какого-то медицинского учреждения. Стена загораживает полмира. Это поликлиника?
– Это противотуберкулезный диспансер. – Девяткин убавил звук.
– Что-что?
– Там лечат больных туберкулезом.
– Господи. Ну и место вы выбрали. Наверное, долго искали себе квартиру?
– Я человек некапризный. Взял, что предлагали. Давайте к делу. Через пять минут я буду на месте. Он обязательно позвонит вам в течение ближайшего времени. Вы скажете, что не можете выбраться из машины, потому что сумка застряла между креслами. Пару раз чертыхнитесь. Для убедительности.
– Мы все это уже сто раз обговаривали. Что он спросит. Что я отвечу. Перебирали варианты. Хоть бы что-то новенькое придумали. И более убедительное.