Расмус, Понтус и Растяпа
Шрифт:
– Расмус, а я по тебе просто с ума схожу, – заверил его Понтус.
Приккен засмеялась.
– И кто только придумал младших братьев? – воскликнула она, обращаясь к Юакиму.
На самом деле Приккен ничего не имела против младшего брата, и именно такого вот озорного мальчугана с живыми глазами, которого она в глубине души обожала и которого тискала и щипала, когда он ещё лежал в колыбели. Да и разве плохо гулять под майским солнцем с Юакимом и быть самой милой девчонкой в мире? Переполняемая чувствами, Приккен подбежала к брату и горячо обняла его:
– Хотя вообще-то он замечательный!
Замечательный брат вырывался что было сил. Вот ужас-то! Мало того что от Приккен и так проходу нет, она позорит не только себя, но и ни в чём не повинных людей, которым по стечению обстоятельств досталась в сёстры!
– Пусти меня! – вопил Расмус звонким от возмущения голосом. – Хоть на улице веди себя прилично!
Приккен нервно засмеялась, потом ухватила Юакима за руку и напрочь позабыла, что у неё есть младший брат.
– Ёлки-палки, просто всякий разум потеряли! – вздохнул Понтус, глядя вслед Приккен и Юакиму. – Неужели и с нами такое может случиться?
Расмус на это только фыркнул:
– Такое? Да никогда в жизни, будь спокоен!
Растяпа прыгал вокруг них и лаял без умолку. Разве справедливо, что все обнимаются, а маленький пёсик, отважно убежавший из дому, чтобы встретить хозяина, стоит в сторонке? Уж кого тут надо приласкать, так это его! Расмус был с ним согласен. Он придвинул Растяпу к себе, погладил и сказал:
– Растяпа, ты лучший пёс в мире!
Тут Понтус засмеялся:
– Веди себя прилично хотя бы на улице! Разве не ты только что это говорил?
– Пф-ф, – отозвался Расмус. – Собака – совсем другое дело!
Тут он вдруг замолчал и прислушался. Издалека послышался зовущий звук трубы. Он доносился с площади, но всё приближался, приближался, и наконец на улице показался медленно едущий грузовик. В открытом кузове сидели шестеро мальчишек из народной школы и трубили что было сил. Латунные трубы блестели на солнце, наполняя воздух звуками марша «Наполеон шагает через Альпы». И все мальчишки Вестанвика весело шагали за грузовиком в такт песне и по складам читали надпись на табличке, прибитой к борту машины:
– Ух ты, – сказал Расмус, тоже прочитав плакат.
Понтус согласно закивал:
– Только всё это стоит кучу денег. У тебя они есть?
Расмус подбросил в воздух пятиэровую монетку и снова поймал её.
– А то! Целых пять эре! Скупим весь парк, – с горечью ответил он.
Но Понтус не унывал.
– Продадим металлолом, и всё устроится.
Расмус кивнул. Как печальна была бы жизнь школьников, если бы они жили на те жалкие пятьдесят эре, которые получали раз в неделю на карманные расходы! Так что приходилось крутиться. Расмус и Понтус это давно поняли, и более усердных сборщиков старья было не сыскать во всём Вестанвике. Они всё время собирали пустые бутылки и старые ржавые железяки. Нюх на утиль у них был, как у свиней на трюфели, а свою добычу они гордо притаскивали на Вшивую горку. Семья Понтуса испокон веков жила в большом неказистом многоквартирном доме в окрестностях рынка. Именно в подвале этого дома и находился их собственный склад, о чём свидетельствовала аккуратная вывеска на двери: «ОАО “Объединённый утиль”, владельцы Понтус Магнуссон и Расмус Персон».
Идти на ярмарку с пятью эре в кармане – это только расстраиваться. Нужны были деньги. Расмус с Понтусом отправились к рынку – посмотреть, что там вообще творится, и оценить, какая часть фондов «Объединённого утиля» им потребуется. И теперь они стояли за воротами и жадно разглядывали карусели и тир. Вот где можно потратить деньги с толком!
– На качели и карусели пойдём обязательно!
– И шпагоглотателя надо посмотреть, – добавил Расмус. – Интересно, как он ухитрится засунуть шпагу за щеку?
Растяпа бешено лаял. За свою собачью жизнь он никогда ещё не видел каруселей и вряд ли представлял, что такие нелепые крутящиеся приспособления вообще существуют. К тому же от них пахло чужим и непонятным, и надо было гавкать погромче, чтобы все поняли, что этот запах совершенно никуда не годится!
– Нет уж, Растяпа, на карусели мы тебя не возьмём, – сказал Расмус и повернулся к Понтусу: – Во-первых, отводим его домой. Во-вторых, обедаем.
– В-третьих, идём к Хламу-Юсси и сдаём барахло, – подхватил Понтус. – В-четвертых, делаем уроки.
– В-четвертых, посылаем уроки к черту и, в-пятых, бегом сюда, ёлки-палки, и чем скорее, тем лучше!
Так и порешили.
Глава вторая
Попасть на аттракционы оказалось не так просто, как думал Расмус. Ускользнуть от мамы было делом нелёгким – она придавала домашним заданиям гораздо больше значения, чем он сам. Но голод пригнал его домой, и теперь Расмус сидел со всей семьей за кухонным столом перед тарелкой с тушёной картошкой и жареной колбасой.
– Никаких аттракционов, пока не сделаешь уроки, – как и следовало ожидать, заявила мама.
У мамы были свои странности: с виду милая и мягкая, в душе она была, как говорил папа, настоящий военачальник. Он считал, что лучше мамы никого в мире нет.
– Как мама скажет, так и будет, это самое верное. Мама обо всём печётся – и обо мне, и о детях, и о собаке, и о доме, да ещё и о саде… Сам-то я только выпалываю сорняки, да поливаю, да подстригаю кусты и лужайку.
Иногда папа пел маме:
– Наша мама лучшая, мама несравненная…
А мама всегда говорила:
– Патрик, ты же знаешь, что это не так.
Но папа отвечал:
– Как бы там ни было, главное, что ты такая, какая есть.
Расмус тоже любил маму такой, какая она есть, но считал, что временами она могла бы быть и поуступчивей.
– Никаких аттракционов, пока не будут готовы уроки, – заявила мама, как только все сели за стол.
– Пф-ф, – фыркнул Расмус. – Нам ничего и не задали…
Его перебила Приккен. Она оценивающе посмотрела на полную до краёв тарелку брата и почти опустевшую миску с картошкой.