Расписание свиданий
Шрифт:
Всем своим видом парень пытался изобразить одухотворенный и печальный образ: тоскливый взгляд с какой‑то тайной, о которой, наверное, умоляли рассказать все его девушки, а он отнекивался: «Нет, нет, это неважно, не бери в голову…» — тем самым привлекая к себе еще больше интереса. Но у меня возникла какая‑то необъяснимая внутренняя неприязнь к нему и желание как можно скорее отсюда убежать. Не нравился мне этот красавец, и все тут.
Мама сказала бы: «Ты увидела не маску, а то, что за ней скрыто».
Не знаю, так ли это, но когда юноша сделал шаг из‑за рыбацкой сетки, я отшатнулась от него, как от огня.
В этот момент у меня возник вопрос к самой себе: а отшатнулась бы я, если бы не знала о том, кто он есть на самом деле? А возникла бы у меня неприязнь? Мне захотелось бы убежать или — наоборот, я очаровалась бы им? Как бы я себя повела, если бы не была предупреждена? Не знаю…
Заметив мою реакцию, он сделал обиженное лицо:
— Разве я такой страшный? Почему стоишь, как будто привидение увидела?
Всегда терпеть не могла, когда капризно надувают губы. Особенно парни. Вася их надул…
Не ответив на вопрос, я развернулась с целью немедленно убежать отсюда, но он спросил:
— Эй, ты чего? Почему пришла? Неужели… неужели ты нашла бутылку?
Его голос был таким удивленным, что я поверила бы в это удивление, если бы у меня не произошел разговор с Артемом.
— Да, нашла, — безразлично ответила я.
У меня резко изменились планы, и я решила поиграть с ним. Посмотреть на многократно отыгранный спектакль и по возможности как‑то сбить его с наезженной колеи. Вести себя не так, как, вероятно, вели себя его жертвы.
— Боже, я в это не верю! — театрально ахнул парень. — Мое послание достигло цели, и ко мне пришла очаровательная девушка. Это судьба, точно судьба…
— А Васю можно увидеть?
— Я и есть — Вася, — с гордостью сообщил любитель сеток и поиграл мышцами.
«Значит, это действительно он. Так вот из‑за кого мы поругались с Маратом, и из‑за кого хотела утонуть Катя», — подумала я, оглядывая Васю.
— Да? — изобразила я разочарование, внимательно рассматривая его, как обычно рассматривают на рынке продукты, проверяя их на свежесть. — А я думала, ты другой. Жаль. Ну ладно, я пошла. Пока.
Это был большой удар по его самолюбию. Несколько секунд он смотрел на меня удивленными глазами, а когда пришел в себя, сказал:
— То есть как это? Я тебе не нравлюсь?
— Нет. В смысле да. Ну, то есть не нравишься.
— Не может быть! — воскликнул Вася.
— Это еще почему? — поразилась я.
— Потому что я всем нравлюсь!
— Как видишь, это не так, — фыркнула я.
— Да ты просто… ты… ничего в парнях не понимаешь!
— Уж лучше ничего не понимать, чем понять и закончить так, как Катя, — презрительно сказала я.
Вася мгновенно переменился в лице и одним прыжком подскочил к забору.
— Ты что, знаешь Катю? Ты кто такая? А Катя как? Так ты по вопросу бутылки или нет?
«Какой деловой», — подивилась я и ответила:
— Я по многим вопросам. И по Катиному, и по «бутылочному»…
Вася открыл скрипящую калитку и сделал пригласительный жест рукой:
— Проходи. Сейчас по рюмочке выпьем.
— По какой еще рюмочке? — возмутилась я, зачем‑то входя во двор. Клянусь, я не понимала своих поступков. У меня всерьез сложилось впечатление, что Вася владеет гипнотическими приемами, которые он использовал и в письме и использует сейчас, общаясь со мной вживую.
— По рюмочке чая, — расплылся в улыбке хозяин деревянного дома.
Я остановилась посреди неухоженного, заросшего участка и краем глаза заглянула в раскрытую дверь жилища. В доме тоже висели какие‑то сетки, кастрюли, сковородки на прибитых к стенам крючках…
— Что стоишь посреди двора? Проходи в дом.
— Не хочу, — покачала я головой, не зная, что говорить дальше.
Я вообще не знала, зачем вошла в эту калитку, для чего стояла в этом заросшем дворе, почему сказала про Катю… Я не понимала своих поступков. Чувствовала себя пьяной. Или загипнотизированной? А может, никто меня не гипнотизировал и мною руководило банальное любопытство?
— Так ты бутылку нашла? — второй раз спросил Вася.
— Да, — кивнула я, глядя на его бицепсы, которые он якобы невзначай то и дело выгодно выставлял напоказ.
— И сюда пришла.
— Да, как видишь.
— Тогда чего мы ждем? — поинтересовался Вася, пристально посмотрев мне в глаза томным взглядом.
— В каком смысле? — не поняла я.
Через секунду произошло самое унизительное событие в моей жизни, которое я по сей день вспоминаю с обидой: Вася шагнул ко мне, склонился с высоты своего двухметрового роста и крепко обнял меня за плечи двумя руками. Так сильно, будто заковал в цепи. После этого он приблизил свое лицо к моему, закрыл глаза и поцеловал в губы.
Я чуть не задохнулась от возмущения и от того, что он крепко меня обнял — так, что я не могла дышать. Сердце страшно заколотилось, а коленки задрожали.
Стараясь вырваться из стальных объятий, я трепыхалась, как беспомощная бабочка, попавшая в сачок, но у меня ничего не получилось. Не могла сообразить, что сделать, чтобы выскользнуть из его рук, и вместо этого стояла и ощущала, как он целует мои губы.
У него участилось дыхание. Он ослабил объятья, убрал одну руку и запустил ее в мои африканские косички. Я почувствовала на затылке его горячую ладонь.
Времени перестановки рук хватило на то, чтобы я освободила свою правую руку и с силой залепила ему пощечину. Я отвесила ее с таким наслаждением и с такой силой, что испытала гордость за себя, ведь я первый раз в жизни дала кому‑то пощечину. Даже не знаю, почему я дала именно пощечину, а не ударила его кулаком. Наверное, в таких ситуациях дают именно пощечины, поэтому я на каком‑то непонятном уровне сообразила не бить Васю по‑мужски.
— Ты что сделала?! — закричал он, выводя меня из состояния оцепенения.