Расплата. Цена дружбы
Шрифт:
– М-м-м, – стонал Юрик. – Голова! Какого хрена, Вовчик?
– Разуй иллюминаторы, клоун! Я тебе сейчас сделаю Вовчика!
– Голова… – стонал Планшетов.
– Чтоб ты сдох! – Андрей сплюнул. – Какого хрена так надираться?
– Ты же сам приказал Вовчика накачать.
– Накачал?
– Один-один, чувак, – Планшетов поднялся на четвереньки. Андрей сунул в рот сигарету.
– Ох, чувак, только не кури.
– Тебя забыл спросить. – Чиркнула спичка. Андрей глубоко затянулся. Едва сизый, вьющийся край табачного облака коснулся ноздрей Планшетова, тот неожиданно
Пока Планшетов освобождал желудок, Андрей включил электрочайник, разыскал банку «Якобса» и смешал две двойные порции. Когда из ванной, отдуваясь и глубоко дыша, наконец, выглянул Юрик, в гостиной плавал приятный кофейный аромат.
– На, дерни, – Андрей протянул чашку. – Мозги на место встанут.
– Не могу, чувак. Даже смотреть на жидкое тошно.
– А опохмелиться? – поинтересовался Бандура. – Пивка плеснуть? Отшлифуешься?
Планшетов в ужасе замотал головой.
– Как знаешь, – Бандура отхлебнул из чашки. – Тогда выкладывай, чего нарыл?
Кое-как сосредоточившись, Планшет приступил к рассказу. По его словам выходило, что вначале Волына довольно долго играл в молчанку, но, потом все же водка развязала ему язык.
– Чтобы ты въехал, корешок, – Волына откинулся на стуле, тыча вилкой Планшетову в нос, – мы с Валеркой скоро так поднимемся, запаришься шею выворачивать. На такую верхотуру вскарабкаемся, откуда пальмы и носороги видны. По-любому тебе говорю.
В душе обозвав Волыну одним из тех самых носорогов, Планшетов вежливо поинтересовался, каким образом произойдет столь чудесное восхождение?
– Конкретным, – пояснил Вовчик, а потом его понесло, и он поведал об афере, провернутой Протасовым буквально на днях. При этом Волына прозрачно намекнул, что является автором великолепного плана:
– Я Валерке сказал: То-то сделаешь, потом, значит, се-то. И вся пурга, зема. Погнали наши городских. Снимаем лаве и смываемся. Пока вырванные годы не начались.
– Как это? – Планшетов изобразил восхищение.
– Молча, зема. – Вовчик пошел загибать пальцы. – Короче, слушай сюда. Есть две бабы. Нет, блин. Даже три бабы. Банкирша, значит, бизнесменша, и мусорша. Валерка их трахает, а они лаве перекачивают.
– Живут некоторые, – присвистнул Планшетов. – А откуда все-таки, хрусты?
– Ты что, тупой? – Вовка потянулся за пачкой «Marlboro», брошенной Планшетовым на стол. – Взяли одного лоха за жабры, и развели на большие бабки. Делов то. На кредит, чтобы ты понял, о чем базар. Теперь лох будет на нарах париться, а мы с земой на Канарах зависать.
– Ты прямо поэт, – усмехнулся Планшетов и спросил, где удалось выцарапать подобного дебила:
– Может, там еще парочка конкретных пингвинов завалялась? Для нас с Бандурой?
– Места надо знать, – бахвалился Вовчик. – Из баньки одной выковыряли. Знакомые люди подсуетили. Серьезные. Валеркины кореша.
– Какие кореша? – наседал Планшетов, подливая водочки в пол-литровые чайные пиалы, служившие собутыльникам в качестве тары.
– В ментах сейчас вся сила. – Добавил Вовка и икнул.
– А я думал, в правде…
– Дурак ты. – Сказал Вовчик. – По-любому, конкретный дурак. Давай, короче, наливай.
На определенном этапе беседы здорово захмелевший Планшетов испытал навязчивое желание схватить вилку и засунуть Вовчику в глаз. Волына, между тем, распинался о крокодилах, на которых они с Валеркой собираются поохотиться в безлюдных дебрях Амазонии.
– В Южной Америке крокодилов нет, – поправил собутыльника Планшетов. – Там живут аллигаторы.
– Ну и хрен с ними. – Вовчик снисходительно улыбнулся. – Какая в натуре, разница, кого из ружбайки шпокать?
– Баб с собой не забудьте прихватить, – посоветовал Юрик, и они снова выпили. – А то там одни мулатки.
– С пивом покатят, – заверил Вовчик. – По-любому.
Немного посудачили о бабах, без которых и речи нет о грамотном прожигании жизни. Потом Планшетов возобновил расспросы, но языки у обоих уже заплетались, и ничего толкового больше выудить не удалось.
– Значит, земы на курорт собрались? – зло улыбнулся Андрей. Ему, в свою очередь, захотелось вооружиться табуретом и навестить похрапывающего на кухне Вовчика. Андрей растер похолодевшие ладони. – Ну, будет им курорт. – В голове промелькнуло мимолетное видение из юности: отец в полевой офицерской форме, пинающий арестанта гауптвахты, вознамерившегося поваляться на полу. «Встать, сволочь! Тут тебе не курорт!» – Раз Протасов с этими гадами снюхался, значит, в курсе дела, и где Кристина, и за что Бонасюка закрыли. И каким Макаром кредит на него повесили.
– Не скажет, – предположил Планшетов.
– Я тоже так думаю, – согласился Бандура. – Ни он, ни Мила. А этот хорек, – Андрей махнул в направлении кухни, – ни черта, скорее всего, не знает. Даже если ему, козлу, утюг на брюхо поставить. Да и неэтично как-то…
– Он тупо ждет сигнала, – сказал Юрик. – Как ему просемафорят, значит лаве на месте. Тогда он побежит вычислять Протасова.
– Твоя задача этот момент не проворонить. – Бандура поднялся из-за стола. – А там посмотрим, кому на Канары, а кому на нары.
– Это точно, чувак, – подхватил Планшетов. – Как моя мама говорила: хорошо смеется тот, кто смеется последним.
– Именно так, – подтвердил Андрей и отправился в прихожую, к телефону.
– Ты куда, чувак?
– Атасову хочу звякнуть. А потом, самое время бахнуть. У меня в сумке два флакона «Смирнова». Тащи их на стол.
Услыхав про водку, Планшетов тихо застонал.
Когда Мила Сергеевна вернулась домой, на улице уже стемнело. Отпустив машину, доставившую ее по распоряжению Поришайло, она поднялась по ступенькам и вошла в парадное, набрав комбинацию кодового замка. Внутри стояли сумерки, лестничные пролеты почти не освещались. Никогда раньше лестница не казалась ей такой мрачной. Очевидно, восприятие напрямую зависит от настроения. А у Милы на душе – кошки скребли.