Расплата. Цена дружбы
Шрифт:
– Я больше не могу! – хрипела Соня, чувствуя, что тонет в толпе, как в трясине. Ноги не касались земли, это было удивительно, но, сил удивляться не осталось. Чудовищные песочные часы встали намертво.
– Дите давай! – старшина подцепил Нинку за шиворот и поднял над лесом голов. Если бы он был среднего роста, ребенок наверняка бы погиб. Но, старшина был гигантом. Через секунду Нинка сидела на его могучей холке, как наездник на боевом слоне. Толпа, дрогнув, медленно пошла вперед.
– Нинка?! – крикнула Соня.
– В порядке Нинка. Держись!
Если пару минут назад Соне казалось, что она погребена заживо, то теперь ее подхватил
– Держись! – заклинал артиллерист. – Упадешь, затопчут!
За несколько метров до моста они увидели отделение тяжелых танков КВ. [8] Широченные гусеницы и массивные борта машин были заляпаны грязью, скрывавшей опознавательные знаки. Видимо, танки проделали долгий марш. Механики-водители выглядывали из люков. Несколько танкистов спустились с брони, пытаясь навести на мосту порядок.
8
Аббревиатура расшифровывается как Клим Ворошилов
– А ну, осади! – командир в промасленном черном комбинезоне размахивал над головой пистолетом. – Осади, мать твою! Кому сказал?!
– Пошел ты! – огрызались из толпы. Но, все же, большинство были рады самозванным регулировщикам. ВЛАСТЬ ВАЛЯЕТСЯ НА ЗЕМЛЕ ТОЛЬКО ТОГДА, КОГДА НЕ СУЛИТ ВЫГОД, ПОЧЕСТЕЙ И БЛАГ. ЭТО ИМЕННО ТЕ РЕДКИЕ МОМЕНТЫ, КОГДА ОНА МОЖЕТ ПОПАСТЬ В ДОСТОЙНЫЕ РУКИ.
– Расступись! – орал танкист. Из-под сдвинутого на затылок танкошлема выбился огненно рыжий вихор. – У второго пролета грузовик застрял. В реку его, к чертовой матери!
С запада долетело несмелое пока жужжание, вроде комариного писка. По толпе пронесся стон.
– «Юнкерсы», – прошептал Старшина. – Ну, все, приплыли.
Когда пробка начала рассасываться, к переправе подкатила кавалькада черных легковых «Эмок». Разъяренный толстяк с комкоровскими ромбами [9] напустился на рыжего танкиста с такой злобой, словно считал того повинным не только в заторе, но и в катастрофическом начале войны. Старшине и Соне было плохо слышно издали, но слова «саботаж», «трибунал» и «к стенке» достигли их ушей. Танкист не полез за ответом в карман. Обстановка не способствовала чинопочитанию. Задницы удобнее лизать в кабинетах. На передовой у них какой-то иной вкус. Комкор схватился за пистолет.
9
Звание, примерно соответствующее генерал-лейтенанту
– Пристрелю собственною рукой! – орал он. Из «Эмок» вывалила свита. Все были взвинчены до предела. Никто не попытался удержать руку комкора. Рев авиамоторов уже не походил на комариный писк.
– Дождались, – выдохнул старшина. – Плавать умеешь, родная?!
– Что делать?! – она вытаращила глаза.
Первые бомбы угодили в реку, выбив многометровые фонтаны. Потом одна или две попали в насыпь. Комья земли полетели в разные стороны. В двух шагах от Сони раздался взрыв матов, а затем прозвучал выстрел, показавшийся не громче хлопка в ладоши. Обернувшись, она увидела рыжего танкиста, упавшего перед комкором на колени. Рыжий хватался за живот, из которого толчками брызгала кровь. На его чумазом лице читалось недоумение. Не страх, не злоба, а именно недоумение: «Как же так? Как же так?» Комкор отступил на шаг, пряча «ТТ» в кобуру.
– Поехали, быстро!
– Убил, – сказал танкист, и ткнулся лбом в проселок.
Комкор со свитой успели забраться в «Эмки», когда двигатель головного КВ выплюнул из кормы мощную струю выхлопных газов. Танк с лязгом развернулся на пятачке. Не успела Соня открыть рта, как первая «Эмка» исчезла под гусеницами, смявшими легковушку, будто яичную скорлупу. Перекатив через то, что только что было машиной, танк раздавил вторую. Лишь стекла брызнули, когда со скрежетом порвалась крыша. Третья «Эмка» пробовала улизнуть задом. Сорока пяти тонная махина легко настигла виляющую из стороны в сторону легковушку. Едва гусеницы прищемили капот, «Эмка» встала на дыбы. Передние колеса исчезли, задние взлетели над дорогой. Соня в ужасе разглядела белое лицо водителя. Злополучный комкор сидел рядом с вытаращенными глазами и открытым ртом. В следующее мгновение танк взобрался на крышу «Эмки», и для ее пассажиров война закончилась. Как и все остальное.
– О, Господи! – всхлипнула Соня, остолбенев. Немцы методично утюжили переправу. Красноармейцы прыгали в реку, ища спасение в воде.
– Лежать! – крикнул старшина и дал Соне подножку. Падая, она ушибла локоть. Потом они скатились в кювет. Крупнокалиберные пули забарабанили по насыпи, подняв пыльные фонтанчики там, где они только что стояли. Бомба врезалась в дальний пролет моста, металл подался со стоном, и конструкция как бы нехотя осела в воду. Взрывная волна растрепала Сонины волосы.
– Танк в реку провалился! – кричали откуда-то сверху.
– Надо отсюда тикать! – сплевывая песок, сказал старшина. Подняв голову, Соня обнаружила, что он накрыл Нинку телом, словно щитом. – Видишь те заросли камыша?!
Штурмовики пошли на боевой разворот. Это предоставляло шанс спастись. Не исключено, что последний.
– Ну-ка! – старшина поставил Соню на ноги. Самой бы ей не подняться. – Бегом марш!
Обе прикрывавшие мост зенитки исчезли. Только из воронок вился дымок, да валялись горы стрелянных гильз. Мост горел в нескольких местах. Главный пролет обрушился.
– Не могу! – скулила Соня.
– А ты через «не могу»!
Немецкие самолеты пошли на второй заход.
– Сейчас вмажут! – предрек старшина. – На, держи дите!
Соня обняла Нинку, решив, что он сейчас убежит. Вместо этого, старшина подхватил их на руки: – Ух, е-мое! Вы что, гантели глотали?!
Пока Соня удивлялась способности шутить за пол шага от смерти, старшина, пыхтя как паровоз, понесся к камышам с двумя ношами в руках. Благо, сила в нем была необыкновенная.
Они расположились на ночлег в поросшей густым кустарником балке. Было зябко, после купания. Нинка расчихалась. Старшина нарезал ветвей, соорудив некое подобие шалаша. Соня заикнулась о костре, но он и слышать не захотел.
– Заметят. Засекут, и пиши пропало.
– Так ведь немцев не слышно, – возразила Соня. Было, действительно, противоестественно тихо. Только листва колыхалась на ветру, да сова ухала неподалеку. Солнце скрылось за соснами, в лесу темнеет быстро.
– Не немцы, так местные, – покачал головой старшина. – Местные похуже немцев будут.