Расплата. Цена дружбы
Шрифт:
– Они не могли далеко уйти. – Планшетов не спешил сдаваться. Бандура подумал, что это бравада. – Поехали, говорю. Надо уметь проигрывать.
– Прошвырнемся по району, чувак! Найдем лохов.
– Двух лохов я уже нашел… Поехали к Атасову.
– К Атасову? – удивился Юрик. Зачем?
– Поговорить…
Планшетов как-то странно посмотрел на Андрея, а потом сдался.
– Как скажешь, чувак. Заводи балалайку. Я на минуту. – Юрик поспешил к гаражу.
– Ты куда?
– Пальчики наши вытру.
Пока Андрей прогревал мотор, Планшетов отвинтил крышку двухсотлитровой бочки
– Что ты творишь?! – Андрей высунул голову из окна.
– Стираю отпечатки! – Планшетов плюхнулся на сиденье. От него, как из канистры, разило бензином. – Жми, чувак! Сейчас долбанет!
– Идиот! Зачем?! Зачем ты это сделал?!
Планшетов ответил ухмылкой дефективного подростка, уничтожившего классный журнал.
– Чтобы было чувак. Планируешь дожидаться пожарных?
Пламя, урча, лизало створки ворот. Внутри гаража свирепствовал огонь. Ослепительно рыжие языки вырывались наружу, длинные, как протуберанцы. Можно было не сомневаться, что кое-кто из жильцов немедленно позвонит в «01». Вызовы, скорее всего, запоздают, тушить будет нечего, зато шум поднимется, будь здоров. Следовало как можно скорее уносить ноги.
– Убить тебя мало! – крикнул Андрей, выруливая со двора. Когда «Девяносто девятая» выскочила на проспект, сзади донесся негромкий хлопок. Вроде хлопка в ладоши или звука лопнувшего воздушного шарика.
– Бензобак, – отметил Планшетов.
– Заткнись, – посоветовал Бандура.
К тому времени, как у гаража появились поднятые по тревоге расчеты дежурной части, Бандура с Планшетовым благополучно добрались к Атасову. Андрей загнал машину в самую глухую часть двора, подальше от уличных фонарей и льющегося из окон света. Заглушил мотор и потушил фары.
– Чего так далеко от парадного стал? – спросил Планшетов.
– Сам не знаю. Вот что, Юрик. Обожди здесь. Сиди тихо и не высовывайся.
– Само собой, чувак.
Андрей вылез из машины, моля Бога, чтобы Атасов был дома и не успел нализаться. Ему нестерпимо хотелось высказаться. Каждый человек хотя бы изредка нуждается в той самой жилетке, в которую принято плакать. Планшетов для этих целей не годился. Ближе Атасова у Андрея никого не было. Если не считать Кристины, но, как раз с ней приключилась беда. Правда, оставался еще отец, но теперь он был слишком далеко. И расстояние до него не измерялось километрами, или другими единицами системы СИ. По крайней мере, не только ими. Как бы это нелепо ни звучало, но временами Андрею казалось, будто отец застрял во времени, что ли, как случается с теми, кто ушел навсегда. Андрея унесло на стремнину, а отец отстал и застыл, словно сказочный Святогор-богатырь в гробу, пришедшемся аккурат по размеру. Миром Андрея стали Атасов, Протасов и Армеец. Даже те двое ментов, которых они с Планшетовым угробили в гараже, имели много больше отношения к этому миру, чем Бандура-старший
Как и следовало ожидать, дверь в квартиру Атасова оказалась незапертой.
«Ничто его не научит», – подумал Андрей, переступая порог. Едва он очутился в прихожей, как был немедленно атакован Гримо. Пес вынырнул неизвестно откуда и с хрюканьем метнулся к Бандуре, метя в лицо мокрым, горячим языком. Охнув, Андрей повалился на вешалку, оборвав петельки на кожаном танкере Атасова, ветровке Атасова, джинсовой куртке Атасова и, наконец, пиджаке Атасова, который тот почему-то не повесил на плечики и не убрал подальше в шкаф. В довершение, Андрей больно ушиб затылок о крепкие буковые перекладины вешалки.
– Пошел вон, проклятый идиот! – завопил он. Надо сказать, что отчаянные крики жертвы только раззадорили бультерьера, который не собирался отступать.
– Образина неумная! – возмущался Андрей, одновременно, против воли, улыбаясь.
– Что ты там опять, типа, крушишь, Бандура? – донесся с кухни ворчливый голос Атасова. – Вечно от тебя мигрень и убытки.
– Атасов, забери чертового ипохондрика! – крикнул Андрей, пятясь к туалету.
– Чем это ему пес помешал? – продолжал Атасов. – Кстати, Бандура, ты, очевидно, имеешь в виду холерика?
Прорвавшись на кухню, он застал Атасова на излюбленном местечке, за столом, с ногами, покоящимися на табурете. Полная окурков хрустальная пепельница, полупустая бутылка водки «Артемида», пачка «Кэмел» в мягкой упаковке, початая банка маслят и какая-то книга, раскрытая примерно на середине, довершали картину, рисуемую Атасовым ежевечерне. Оставив Андрея, Гримо поскакал к хозяину и принялся подбивать носом его руку, что означало настоятельное требование ласки. Атасов потрепал пса за ухом и, наконец, поднял глаза. По одному виду молодого человека Атасов сразу сообразил, что случилось нечто из ряда вон.
– Что стряслось, парень? – спросил Атасов. – На тебе лица нет!
– Такое стряслось, ты не поверишь!
– Отчего же? – Атасов отложил книгу. – Уж не прикончил ли ты, типа, Артема Павловича? Уж не застрелился ли ненароком Правилов?
– Саша, мне не до шуток!
– Какие уж тут, типа, шутки. Давай, выкладывай, Бандура. После того, как я имел несчастье с тобой, типа, познакомиться, мне, как сознательному советскому гражданину из песни, «покой только снится».
– Они ее убили, – сказал Андрей и заплакал.
– Кого? Твою красотку Милу?
– Нет, Саня. – Возразил Бандура, размазывая слезы. – Милу я раздавил сам. Переехал машиной, часа полтора назад. Но, я не хотел, честное слово.
Атасов вытаращил глаза:
– А зачем же ты это сделал?
– Проклятый гололед, – пояснил Андрей. – Планшетов собирался сумку на ходу вырвать. А асфальт-то мокрый! Вот я ее… бам… есть.
– Какую сумку? – Атасов потянулся за сигаретами. – Зачем тебе, типа, понадобилась ее сумка? Помнится, ты за этой самой Милой бегал, как Гримо за сучками? А потом решил ограбить? Из ревности, типа? Она тебе не дала, и, типа, ты?…