Расплата. Цена дружбы
Шрифт:
– Кончал бы ты бухать, чувак. – Планшетову было не до смеха. Он слишком часто слышал разговоры о подобной чепухе, и с легкостью поставил диагноз. – Э, брат. Да у тебя без пяти минут «белочка». А я думал, ты крепкий…
Андрей молча кивнул.
– У Протасова хотя бы спросите, – сказал Вовка, на лице которого было написано: Я же говорил, что не поверите.
– В общем, так, Вовчик, – Андрей сделал соответствующие выводы. – Нам некогда слушать твою муру. Тем более, что тут торчать небезопасно. Езжайте в Пустошь и сидите там тихо, как мыши. И не высовывайтесь, пока мы с Валерием не приедем.
– Ты за Протасовым? – спросил Планшетов.
– Сначала к Правилову. –
– Могут, – согласился Волына.
– А потом уже за Протасовым прокачусь. Давай, Вовка, адрес.
Бумажка с каракулями Протасова, обозначающими месторасположение дачного участка госпожи Капонир в Круглике, перешла из рук в руки.
– Надо его предупредить. – Добавил Андрей. – А то прямо с гулек загудит в каталажку к Атасову.
– По-любому, зема.
– Вот и отчаливайте, пока легавые не нагрянули. – Андрей обернулся к Планшетову. – Ваську в каком-нибудь сарае запри. И гляди, чтобы не сбежал. Но, и в багажнике не забудь.
Выпроводив Планшетова и Волыну, Андрей выкурил сигарету у окна, прислушиваясь к отдаляющемуся жужжанию мотора. Зашел на кухню, в которой Кристина с таким упоением готовила, а теперь так бессовестно загаженную Вовчиком. Заглянул в ванную, где выстроились ее шампуни. Они остались в неприкосновенности, Вовчика не волновала гигиена. Андрей снял первый попавшийся флакон с полки, медленно поднес к носу. Потянул ноздрями. Отставил, открутил кран и долго держал руки под горячей струей. Пока они не раскраснелись, став похожими на клешни вареного рака. В спальне его ожидал бедлам, оставленный двумя пьяными мужиками. Андрей опустился на кровать. Они столько раз любили тут друг друга. А потом болтали до утра о всякой всячине, пока он не засыпал, у нее под боком, безмятежный, как младенец. Веки потихоньку сомкнулись, и, как только это произошло, спальню наполнил аромат ее чудесных каштановых волос. Андрей не смел поднять век, потому что подозревал, что проснется, и тогда наваждение уйдет. На глаза навернулись слезы.
– Кристина, – прошептал Бандура. – Кристина…
Мягкая шелковистая прядь нежно коснулась щеки. Бандура провалился в сон.
двор дома Атасова, поздний вечер
– Как выбросился? – Украинский спиной ощутил пот, скатывающийся между лопаток в трусы. – Куда же он, б-дь, смотрел?! – Офицеры сидели в «Пежо», куда Торба пригласил Сергея Михайловича. Двигатель не работал, отопитель, соответственно тоже. Но, Украинскому стало жарко.
– В телевизор, Сергей Михайлович, – оправдывался Торба, как будто бы сам пялился в чертов «голубой экран», вместо того, чтобы нести службу. Речь шла о совсем молодом сотруднике, оставленном в оперативной квартире караулить Ивана Растопиро. Следователь с Близнецом, как мы знаем, повезли Бонасюка на Оболонь. Еще живого, но, в последний путь.
– Он себе перед телевизором уселся, кассету, говорит, воткнул. Задержанный вел себя примерно, сидел, понимаете ли, как мышь, прав не качал, не бузил. Ну, он и решил, значится, отдохнуть-расслабиться. А Растопиро, Сергей Михайлович, побег задумал. Как хренов Эдмон Дантес. Ну, кто ж знал?
Полковник заскрипел зубами от злости:
– Отдохнуть-расслабиться? Ну, я ему, б-дь, отдохну-расслаблюсь! По существу, давай, Володя.
– Короче, он себе сидел, рассл… ничего не подозревал, то есть. Паренек наш. Тут, на улице, как завопят: «Человек из окна выпал! Человек из окна выпал!» Шум, гвалт поднялись. Сразу. Наш парень на балкон вышел.
Волосы встали дыбом на голове Сергея Михайловича. Торба, между тем, продолжал:
– Народ внизу набежал. Милицию, понятно, вызвали. И «скорую», чтобы, значит, зафиксировать… и давай на наши окна показывать. Парень пригляделся, – прямо из комнаты Растопиро – длинная веревка торчит. Лопнула, значит.
Далее полковник узнал, что упомянутая Торбой веревка при ближайшем рассмотрении оказалась связанными одна с другой простынями. Точнее пододеяльником, двумя простынями и покрывалом. Видимо, Иван Митрофанович, решившись задать стрекача, припомнил проведенную на морях молодость, хоть ему и не довелось ходить в юнгах или плавать на парусниках, где лазанье по вантам – обязательный атрибут повседневного быта. А может, Растопиро уже в отставке читал детективы, описывавшие нечто подобное. На сей счет оставалось только гадать. Возможно, Ивану Митрофановичу удалось бы задуманное, если бы не китайские простыни, порвавшиеся легко, как целлофановые кульки. Фактор опосредованного китайского присутствия почти везде, куда падает свет, кавторанг Растопиро не учел, и полетел в пропасть, натолкнувшись животом на забор. «Скорая» констатировала мгновенную смерть, а прибывший на место трагедии милицейский наряд рванул в злополучную квартиру. Оперативник вынужден был открыть, после чего имел крайне неприятный разговор с милиционерами.
– Что он им сказал?! – Украинский рвал и метал.
– Да налепил черти что, – с горечью признался Торба, – на голову не одевается. Сам не понимаю, как они его не задержали. Я бы, на их месте, и разговаривать не стал бы…
– Где тело Растопиро?
– Думаю, забрали в морг. Что удалось собрать.
– Надо ехать в РОВД, – сказал Украинский. – Твою мать, а?! Только этого дерьма и не хватало, для полного счастья.
– Да кого вы там сейчас застанете? – возразил Торба, которому вовсе не улыбалось объясняться с районным милицейским начальством. – Все жилы вымотают. Вы же их знаете…
– Я съезжу. – Заявил Украинский, надевая маску подвижника. – Где Журба с Ещешиным? – О поручении, данном Следователю с Близнецом, майор Торба не знал. Сергей Михайлович полагал, что пора бы уже обоим молодцам отстреляться. «Я же сказал, сделать и доложить! Так какого, спрашивается, лешего, б-дь?!»
– А хрен их знает, Сергей Михайлович. Связи нет. Как сквозь землю провалились. Этот ваш Журба, знаете, вообще от рук отбился. Дерзит, понимаете. Джеймса Бонда из себя корчит. Распустились в конец…
Чертыхнувшись, Украинский отстучал номер мобильного телефона Следователя. Но, поскольку от аппарата, висевшего у капитана Журбы на брючном ремне, практически ничего не осталось (пластмасса полностью выгорела, а микросхемы обернулись золой), полковник потерпел неудачу.
– Тишина, б-дь!
– Я же говорю, Сергей Михайлович…
– Ладно, Володя. – Полковник собрался выходить. – Этого, – он показал на «воронок», в котором валялся Атасов, – в камеру. Как появятся Журба и Ещешин, пускай займутся задержанным. Я хочу все знать. Все, б-дь, что у мерзавца на уме. И что есть, и чего, понимаешь, нету. Теперь так, записывай телефон. – Украинский, вооружившись блокнотом, продиктовал номер, оставленный Протасовым Миле Сергеевне в качестве связного. Установи адрес, по которому установлен аппарат, и сразу туда группу захвата.