Расплата. Цена дружбы
Шрифт:
Полковник криво ухмыльнулся.
– Какой грамотный. Видать, мало вы ему дали прикурить.
– Дали, будь здоров, – заверил Торба. – Но, подозреваю, Сергей Михайлович, что к данному делу Атасов, если и причастен, так разве что косвенно. Он, похоже, действительно из квартиры не выходил. Где ж ему успеть так нарезаться?
– Где его дружки, спрашивал?
– Обижаете, Сергей Михайлович. Конечно. Говорит, будто не в курсе. Мол, давно никого не видел. А если кто и заглядывал, так кто именно и о чем говорили, толком не помнит, потому как был
– Врет, – твердо сказал Украинский. – Брешет, как Троцкий.
– Кто его знает, – засомневался майор. – Он недавно отца похоронил. Говорит, только-только из Винницы вернулся.
– А как он объясняет, что Протасов давал его телефон, как свой?
– Никак не объясняет, товарищ полковник. Говорит, у Протасова и спрашивайте.
– И спросим, – пообещал полковник. – Пускай не сомневается, урод. Ладно. Появится Журба, он с ним еще потолкует. Когда мерзавец очухается. Глядишь, развяжет язык. Телефон проверил? – Интересуясь телефоном, полковник имел в виду городской номер, оставленный Протасовым Миле в качестве связного. Как известно, номер был установлен знакомыми Армейца в обход всех очередей.
– Никак нет, – доложил майор. – Нет такого номера.
– Как так?! Что, в природе нету?
– В природе-то есть, Сергей Михайлович. В базе тоже есть. Но, согласно базе, номер числится за гражданином Кореневым Владимиром Павловичем. Данные базы совпадают с записью в регистрационной карточке телефонного узла.
– Так и брать этого Коренева надо. За яйца.
– Уже взяли, – отвечал майор, – и отпустили, с извинениями.
– Не понял, – не понял полковник. – Как так?
– Гражданин Коренев, проживающий на проспекте Чубаря 12-Б, – инвалид войны, ветеран, орденоносец, заслуженный, в общем, человек. Вся грудь в медалях. Передвигается на костылях. Еле дышит, я вам так скажу.
– Вот у деда они и сидели. Комнату сняли, и все дела!
– Как бы не так, Сергей Михайлович. У деда телефона нет. Дед в прошлом году три месяца в госпитале пролежал. А как выписался, телефон отключен. Дед кое-как дополз до узла, медальками позвенел. Раз ему сказали, что телефонная линия в порядке, просто сам аппарат, видимо, испортился. В другой, что вроде линия подмокла, а потом заявили, будто номер упразднен за неуплату. Дед так толком и не понял, какие к нему претензии, но номера с тех пор у него нет. Как и здоровья, понимаете, чтобы с ними воевать. Дед свое отвоевал.
– Короче, забрали у старика телефон, – подвел итоги Украинский.
– Так точно, – подтвердил майор. – Пока он в больнице валялся, перепихнули кому-то. Неофициально, конечно. Баксов пятьсот сняли, и порядок.
– Так чего ж дед права не качает?
– А как, Сергей Михайлович? Он же только условно ходячий. Так, на костылях, по квартире. До толчка и обратно. Родственников нет, жена померла. Соседка ему продукты покупает, по доброте душевной, или за унаследование жилья, я уж точно не знаю. Кому бучу подымать?
– Да, – согласился полковник. – Невеселая картина. А ты узнать не
– Времени было мало. Кого ночью трусить?
– Тоже правда, – полковник внезапно осекся и поглядел на майора взглядом неожиданно прозревшего человека. – Ах ты, черт! Вот, понимаешь, садовая голова…
– Что, Сергей Михайлович?
– Ух, выдохнул Украинский, и даже хлопнул себя по лбу. – Башка совсем дырявая стала… Устал я, Володя, со всем этим дерьмом…
– В отпуск вам пора, – поддакнул майор, решив, что если шефу захотелось пожаловаться на жизнь, то самое время проявить сочувствие.
За грустными нотками в голосе Сергея Михайловича немедленно последовал весьма подозрительный взгляд:
– Отдыхать будем в следующей жизни, майор. Вот что… – Украинский выдвинул ящик письменного стола и принялся быстро перебирать бумаги. – И Журба этот, чертов, как назло запропастился. Именно он мне и докладывал…
– Что докладывал, товарищ полковник?
– Вот что, – сказал Украинский, торжествуя. И протянул лист формата А-4, где рукой Следователя был записан адрес Протасова в Софиевской Пустоши.
Софиевская Пустошь, улица Павлика Морозова, 72. Дом на самом отшибе,
Одноэтажный. Забор перекошенный, краска похожа на зеленую. Как ориентир,
колодец с «журавлем».
– Вот, – повторил Сергей Михайлович. – Тут они сейчас и сидят, сволочи.
– Это же пригород, товарищ полковник.
– В том-то и дело, Володя. Им, мерзавцам, и невдомек, что Журба уже давно адресок этот пробил. Протасов там комнату снимает. У хозяйки, в частном секторе. Держу пари, майор, там они, больше негде. Лучшего места, чтобы переждать, не найти, это точно. Одна беда, для них, понятно, что мы о нем знаем. А они не знают, что мы знаем. Тонко, да? Значится, там их и накроем. Всю кодлу, я тебе гарантирую.
– Поднимать людей? – осведомился Торба.
– Поднимай, – сказал полковник. – Скверно, Володя, что Журба пропал. Они с Ещешиным там были, на местности, значит, ориентируется, понимаешь? Дай-ка я ему еще разок позвоню.
Но, не успел Сергей Михайлович коснуться трубки, как телефон ожил сам по себе.
– Вероятно, это он и есть, – сказал Украинский, снимая трубку.
«Он?» – глазами спросил Торба. Сергей Михайлович покачал головой. Послушал пять минут, еле кивая, потом спросил порывисто:
– Это точно?! Ошибки быть не может? – и очевидно, получив отрицательный ответ, принялся левой растирать залысину. Торба, не спускавший с полковника глаз, нутром почуял, что ЧП на Михайловской этой ночью не последнее. Что-то еще стряслось. – Побудь на связи. – Сергей Михайлович отложил трубку. – Кого же мне послать? – вопрос прозвучал почти по-Гамлетовски. Торба почувствовал это.