Расплата
Шрифт:
— Понял, — еле кивнул Венделовский и встал.
— До встречи. Полагаю, ателье Десбона? Ну, успехов.
— К черту!
Они разошлись. Роллан удалялся медленно, заложив руки за спину и сцепив пальцы, — обычный состоятельный человек, позволяющий себе ежедневную часовую прогулку именно в это время...
Они встретились в маленькой портновской мастерской Филиппа Десбона, недавно служившей спокойной явкой. Филипп, как было условлено, откладывал в сторону работу и брался за скрипку: бравурная мелодия была сигналом, что все в порядке, опасности нет и наблюдение ведется.
Шаброль сказал:
— Похоже, с господином Кутеповым при всей легкости дела мы где-то «прокололись». Я до сих пор не узнал, где. И меня это беспокоит.
— И где ее начало, по-вашему?
— По-моему, Монкевиц.
— Где он был все это время? Был ли в поле вашего зрения?
— Да, мы виделись почти ежедневно, придумывали контакты. Более или менее правдоподобные. Выбор и покупку дачи осуществлял он сам. Постойте-ка! Десять дней назад он опоздал на условленное заранее свидание больше чем на час. Объяснил опоздание задержкой в мэрии, где оформлялись документы на дачу, и он не сразу застал нужного чиновника.
— Перепроверяли с чиновником?
— Нет.
— Как же это вы, Альберт Николаевич? Это ошибка! — Роллан Шаброль не скрывал своего недовольства. — Что потом? Не заметили ли каких-либо перемен?
— Абсолютно! Как всегда, Монкевиц точен, исполнителен. Очень увлечен проблемами виллы.
— И у него никаких посторонних личных контактов?
— Пожалуй. Только с одним соседом, эльзасцем. Любитель-цветовод. Разводит гладиолусы, живет через дорогу. Один. Старый холостяк. Владеет половиной дома, достаток средний. Поселился в Оэуар ла Ферьер более пяти лет назад. Знакомств никаких — нелюдим. И Монкевица встретил не слишком любезно.
— Это чья информация? Ваша? Монкевица? Его соседа?
— Мне докладывал «Фунтик». После опоздания Монкевица я просил его не расставаться с «другом». Они неразлучны.
— И все-таки меня тревожит Монкевиц. А что его сосед — француз?
— Эльзасец.
— Любимая агентура Николаи. Скорей всего «прокол» именно тут. Отсюда и начнем проверку.
— Слишком много случайностей в одно время, в последние десять дней. Ко мне в магазин тоже пожаловал немолодой человек с хорошей военной выправкой. Говорит по-французски с чуть заметным усилием. Сразу принялся изображать полное восхищение Натали, оказывать ей знаки внимания, пустяковые, впрочем. Я предположил, что это знакомый ее постоянного ухаживателя — того, из военного ведомства. Но догадка не подтвердилась. Через день я внезапно столкнулся с господином «Ино» около площади Конкорд, на берегу Сены. Он не слишком прятался и легко передал меня другому типу. Этот, можно сказать, являл собой полную противоположность первому, — запоминайте! — высокий, худощавый, с маленькой головой. И в то же время было между ними нечто общее. Чуть позднее, глядя на его отражение в зеркальном окне магазина, я сообразил, что оба имеют вид бывших военных — походка, манера высоко держать голову, четкий шаг... Я захотел услышать, как он говорит. Мне пришлось извиниться, представившись провинциалом, приехавшим недавно из Гавра, и задержать его каким-то идиотским вопросом о способе поездки в Булонский лес наикратчайшим и самым быстрым способом. Мой поднадзорный недовольно пробурчал, что он тоже приезжий, и уже в конце первой фразы я знал, что и он не француз, а эльзасец. Он «тащил» меня весь день. И надо признать, неназойливо и весьма умело, не давая мне никакой возможности оторваться и исчезнуть. Оторваться я смог, когда мне это уже изрядно надоело, лишь с наступлением вечера на крутой улочке, поднимающейся к Секре-Кёр.
...Около художников под красными зонтами как обычно толпились люди. Большинство — молодежь. Переходили от одной картины к другой, вскользь просматривая изображения. Толкались, шумели, смеялись, отпускали шутки. Я
— Думаете, все настолько серьезно, Роллан? Чем нам может грозить Николаи и его люди, которые сами должны пока действовать в обстановке строгой конспирации. Французская полиция, если узнает о их присутствии в Париже, не будет в большом восторге от подобного открытия. И примет меры немедля.
— Вы так считаете? — Шаброль призадумался и снял очки в роговой оправе. — Тут есть одна светлая идея, Альберт Николаевич...
Музыка за портьерой умолкла. Вошел Филипп Десбон. Доложил: дважды мимо салона медленно проезжал автомобиль марки «Рэно» без пассажиров. Но тревога Десбона оказалась ложной: машина, по-видимому, была просто неисправной. Покопавшись в моторе и изругав «старую кобылу, место которой давно на свалке», шофер медленно уехал и больше не появлялся. «Доктор» придирчиво и очень скрупулезно расспросил портного о внешности шофера и всех словах, сказанных им около салона. Не уловил ли Десбон какого-нибудь иностранного акцента?
Десбон давал стопроцентную гарантию в том, что шофер был французом. И судя по специфическим словечкам — подлинным парижским водителем. И никем больше: уж он-то знает их предостаточно. Они, конечно, разные, но у всех есть и нечто объединяющее: это не только специальные выражения и термины, но и стойкий запах бензина, въевшийся за годы, и руки в масле, держащие рулевое колесо, и особая небрежная посадка вроде как вразвалочку, с левым локтем, высунутым в окошко. Осторожный Десбон (он всегда становился архиосторожным, когда приходил патрон), выбегал на несколько минут на улицу: попросил баночку бензина (накапал-де нечаянно стеарином на рукав почтя готового пиджака — хозяин не прощает такой небрежности) и перебросился несколькими фразами о новой модели «Ситроена», появившегося в магазинах пару месяцев назад. «Доктор» похвалил его и вроде бы несколько успокоился. И тут же из примерочной зазвучал вихревой вальсовый мотив. Beнделовский прислушался к звукам скрипки, доносящимся из-за портьеры. Мелодия была по-прежнему бравурной.
— Давайте-ка вернемся к нашим агентам, Альберт Николаевич. Вы правы: надо навести ажанов на «эльзасцев». Это сделает Натали через своего старого поклонника и его ведомство. Должны же мы хоть раз по-серьезному использовать ее. Затем она исчезает: ее видели со мной и, вероятно, знают, где она работает. Третье — подробная шифровка в «Центр» о наших новостях. Я меняю город. Предположительно — Марсель. В портовом городе легче потеряться. Особенно среди массы публики, ежедневно прибывающей и отъезжающей пароходами. На это «добро» еще не получено. Все покажут события ближайших дней.
— Моя задача? — спросил Венделовский.
— «Лечь на дно», «законсервироваться» вместе с Монкевицем. Как запасной вариант, если согласится «Центр», поездка на отдых, на курорт, что ли. Модный, но не очень шумный... Есть еще один вариант — студентом в Прагу.
— Я не работал в Чехословакии. Ни разу, Роллан.
— Прага — прелесть. Остерегайтесь только «эльзасцев». Зато Иван Цветков — наш болгарин поблизости. Всегда поможет.
— Думайте, немцы знают о нашем с вами знакомстве?