Расплата

Пётч Оливер

У Агнес подскочило сердце. На горизонте снова блеснул слабый лучик надежды – слишком робкий, чтобы вселить уверенность.

– А если нас все равно поймают? – спросила она с сомнением.

Матис злобно сверкнул глазами.

– Тогда я хоть графу горло перережу. Твой супруг, во всяком случае, не увидит моей смерти. Такой радости я ему не доставлю.

Он мрачно уставился в лесную чащу, что справа и слева сжимала дорогу.

Глава 11

Шпейер,

27 июня 1525 года

от Рождества Христова

До Шпейера они добрались вечером следующего дня. Ночь провели в убогой деревенской таверне. Там Матис узнал наконец, что с крестьянскими армиями в Пфальце было покончено. Всего несколько дней назад курфюршеские солдаты в далеком Пфеддерсхайме вырезали или сожгли тысячи мятежников. С тех пор вдоль Рейна царило кладбищенское спокойствие.

Матис с Агнес тоже чувствовали приближение конца. По дороге за ними постоянно присматривал кто-то из ландскнехтов, так что о побеге нечего было и думать.

Когда путники подъехали наконец к Шпейеру, сгустились сумерки и городские ворота были уже заперты. Но хватило и резкого окрика графа, чтобы их отворили еще раз. Стражники с недоверием оглядели необычную компанию, но от лишних вопросов воздержались.

Путь их лежал к епископской площади слева от собора. Граф с пленниками и ландскнехтами остались ждать снаружи, перед хозяйственными постройками, а Мельхиор между тем направился в епископскую канцелярию. Через некоторое время он вернулся, довольно насвистывая.

– Императорская печать еще кое-что значит в Шпейере, – сообщил фон Таннинген и потряс дряблым мешочком. – Ну, печать и немного денег за молчание. Я объяснил декану, что Карл поручил нам убедиться в целостности могилы его предка, Рудольфа Габсбурга. Тот проглотил наживку. Правда, с поисками надо управиться до рассвета, пока первые прихожане не явятся на заутреню. Иначе могут возникнуть нежелательные вопросы.

– Если мы ничего не найдем, нежелательные вопросы возникнут к моей супруге, – проворчал граф.

Он развернул коня, и группа двинулась к безлюдной площади перед собором. Возле колодца наконец спешились и за несколько монет вверили лошадей напуганному сторожу.

Матис выругался про себя. Он надеялся, что эту ночь они проведут в одном из трактиров Шпейера, и тогда им с Агнес, возможно, удастся сбежать. Но теперь выходило так, что жить им осталось всего пару часов.

Солнце давно зашло, и на широкой Рыночной улице было тихо и безлюдно. Временами издалека доносилось пение пьяных гуляк, в окнах лишь некоторых домов еще горел свет. Мельхиор вынул медный ключ, полученный от декана, шагнул к собору и отворил широкий западный портал. Прежде чем войти, Матис взглянул напоследок на башни, верхушки которых скрывались в тумане. Юноша задумался: быть может, это последний раз, когда он видит небо. Потом двери с грохотом закрылись, и Мельхиор заложил засов.

– Доверься мне! – шепнул Матис, поравнявшись с Агнес. Он хотел успокоить ее, но голос у него дрожал. – Как только мерзавцы отвлекутся, я зарежу ближайшего, и мы спрячемся где-нибудь в темноте. Здесь полно ниш и алтарей, нас до рассвета будут искать.

Воздух наполнял запах фимиама. Матис осторожно огляделся:

центральный неф с многочисленными колоннами походил на темный лес. Лунный свет едва проникал сквозь высокие витражи. На алтарях в боковых нефах стояли статуи мучеников; они корчились в муках и в темноте, казалось, оживали. Матис зябко поежился. Несмотря на теплое лето, в соборе было холодно, как в могиле.

«А это и есть могила, – подумал он мрачно, – моя и Агнес. Но, Господь свидетель, мы не единственные, кто не уйдет отсюда живым».

– Матис, это безумие, – ответила Агнес едва слышно, словно прочла его мысли. – Их же пятеро! Или забыл?

– Мне все равно. Лучше…

– Эй, нечего тут шептаться, – проворчал один из ландскнехтов и толкнул юношу вперед.

То был солдат с бугристым шрамом поперек лица. Матис уже выяснил, что его звали Роландом и он был правой рукой графа. Ландскнехт был крепко сложен и носил потертый кожаный панцирь. Всю дорогу он, словно пальцами, ощупывал Агнес маленькими, глубоко посаженными глазками. Двое его товарищей, жилистые юнцы Ганс и Мартен, взирали на Агнес без всякого выражения. Матису стало не по себе.

Когда Фридрих расправится со мной, эти трое, наверное, изнасилуют ее и потом перережут горло, как убойному теленку. Но я этого не допущу, ни за что!

На одном из алтарей горели несколько свечек, и по стенам, как руки великанов, плясали длинные тени. Мельхиор зажег факел, и все шестеро направились к апсиде, там перед кафедрой высился квадратный монумент.

Матис прищурился, стараясь хоть что-нибудь разглядеть в темноте. Постамент, целиком высеченный из мрамора, был увенчан пурпурным балдахином. Когда Мельхиор шагнул ближе, с лицевой стороны в свете факела блеснули позолоченные надписи.

– Императорский склеп! – взволнованно прошептал фон Таннинген. – Почувствуйте дыхание истории! Немало христиан считают это место духовным центром Священной Римской империи. Столько выдающихся особ здесь похоронено! – Он наклонился и начал тихо зачитывать: – Король Конрад Второй вместе с супругой Гизелой Швабской, Генрих Четвертый, Филипп Швабский, Рудольф Габсбург… – Тут он запнулся и оглянулся на графа. – О здесь покоится и епископ Конрад фон Шарфенберг. Вы с ним родственники?

– Дальние, – отозвался Фридрих. – Он действительно жил тогда в крепости Шарфенберг. Надеюсь, нам не придется осквернять могилу моего предка. Да я и не думаю, что святое копье спрятано именно в его саркофаге. Слишком великая честь для доброго Конрада… – Он повернулся к Агнес. – Ну и где же тогда копье?

– Я… я не знаю, – ответила Агнес. Руки у нее по-прежнему были связаны. Она устало опустилась на пол у одной из колонн. – Вот место, где всякой вражде приходит конец. Но где именно Иоганн спрятал копье, я не могу сказать.

– Тогда, боюсь, нам придется его искать.

Граф щелкнул пальцами, и долговязый Мартен опустил на пол мешок со всевозможным инструментом.

– Начнем с верхних могил и будем постепенно спускаться к нижним. Постарайтесь работать так, чтобы потом можно было скрыть это безобразие. Я не хочу навлечь на себя проклятие всего христианского Запада.