Расплата
Шрифт:
Голос Матиса вернул ее в действительность. Конец веревки висел прямо перед ней – словно палец предостерегающе указывал в лицо. Женщина закрыла глаза, крикнула что есть сил в туманный рассвет…
И прыгнула.
Веревка тоже оказалась мокрой, и Агнес заскользила вниз. Сердце рванулось из груди. Но она судорожно сцепила окровавленные пальцы и резко остановилась. Словно колокол, женщина покачивалась из стороны в сторону. Рядом в бледном сумраке торчал жестяной водосток. В следующий миг Агнес почувствовала рывок и начала медленно подниматься. Вскоре она снова оказалась на крыше.
– Теперь
Агнес с трепетом повиновалась. Окровавленными пальцами она связала петлю и влезла внутрь. Матис принялся втаскивать ее наверх. Наконец она поднялась на галерею и, измученная, упала в объятия Матиса. Тот обнял ее так крепко, что она едва не задохнулась.
– Я уже в третий раз чуть не потерял тебя, – прошептал он. – Больше никогда от меня не уходи. Слышишь? Никогда.
Матис осторожно опустил ее на пол и поцеловал. Только теперь Агнес почувствовала боль в окровавленных пальцах. Но это показалось даже приятным. Боль означала, что Агнес еще жива.
Они еще долго лежали на полу узкой галереи. Защебетали птицы, и Агнес первой нарушила молчание. Голос у нее был тихий, надломленный.
– Я… я видела какую-то тень и слышала клекот. Как раньше, когда кричал Парцифаль. – Она помолчала в надежде. – Скажи, Матис… это был Парцифаль?
– Ты про своего сокола? – Матис покачал головой. – Это вряд ли. Скорее всего, мы какую-нибудь пустельгу вспугнули. А может, сову или галку, кто его знает… Все так быстро случилось, я и разглядеть толком не успел.
– Я думала, Парцифаль…
– Вернулся к тебе? – Матис нахмурился. – Агнес, путь от Трифельса до Шпейера неблизок. Думаю, Парцифаль действительно любил тебя. Насколько это слово вообще применимо к животным. Но чтобы он проделал такой путь только затем, чтобы защитить хозяйку? – Он пожал плечами и тихо рассмеялся. – А почему бы и нет? Пусть это будет Парцифаль. Звучит, по крайней мере, красиво. По сути…
Он вдруг замолчал. Заслышав медленные, шаркающие шаги, Агнес снова задрожала в его объятиях.
«Неужели этот кошмар никогда не закончится?» – подумала она в отчаянии.
Матис осторожно поднялся, взял камень, выбитый с галереи во время схватки с графом, и с обломком в руке стал дожидаться незваного гостя.
Теперь послышался хрип, к нему добавился кашель; звук становился громче. Вот человек повернул из-за угла. Он скорее ковылял, чем шел, держался за колонны и продолжал переставлять ноги. На пол капала кровь.
Мельхиор.
Он был при смерти. Из плеча его по-прежнему торчал арбалетный болт, однако и во многих других местах на камзоле проступили багровые пятна. Правая рука, до сих пор сжимающая шпагу из смертоносной толедской стали, безвольно повисла. Вопреки всему, он улыбался.
– А… все же мне довелось увидеть вас напоследок, юная Агнес.
Как в прежние времена, Мельхиор сдержанно поклонился, но в этот раз из этого ничего не вышло. Лжеменестрель рухнул на колени и закашлялся кровью. Потом ухватился за колонну и с трудом поднялся.
– Я… я уж боялся, что придется спасать вас еще и от ужасного супруга, – продолжил он, запинаясь. –
Он прикрыл глаза. Из раны в плече продолжала сочиться кровь.
– Не то чтобы я страшился схватки. Но мне сейчас немного… нездоровится.
– Граф убит, – ответил Матис холодно. – И двое ваших противников, видимо, тоже.
Мельхиор кивнул.
– Несносные… комары. Искололи меня всего. Если бы не плечо…
– Нам, наверное, следует поблагодарить вас, – перебил его Матис. – Все-таки вы помогли Агнес убежать. Только вот я что-то не чувствую благодарности. Почему, интересно?
– Вы… так и не поняли, мастер Виленбах, – лицо фон Таннингена стало белым, как камень за его спиной. – Над… Рейхом нависла угроза! У меня… не было выбора. И все-таки я должен попросить у вас прощения. Мне… мне не следовало связываться с этим безумцем. Только теперь, в соборе, вы открыли мне глаза. Ваши видения… – он улыбнулся Агнес и перекрестился. – Я причастился божественного провидения. Теперь можно спокойно умереть.
Агнес невольно отступила на шаг.
– Уж и не знаю, было ли это провидением, – ответила она нерешительно. – Возможно, это просто совпадение. Копье было спрятано в зазоре, кто угодно мог найти его до меня.
Мельхиор покачал головой.
– Это провидение, знак Божий. Я уверен.
Тяжело дыша, он пошарил в кармане пропитанного кровью камзола и достал свернутый, потрепанный документ.
– Родословная ваших предков, Агнес, – пояснил он с трудом. – Она снова ваша. Ваша судьба, а с ней и судьба всей империи, теперь лишь в руках Господа. Родословная укажет вам путь и подскажет, что делать.
Лжеменестрель снова запустил руку в карман, вынул кольцо и вместе с документом протянул Агнес.
– Вот, возьмите. Похоже, кольцо принесло мне одни только несчастья… Мне не следовало забирать его у вас. И все-таки… можете вы простить меня?
Агнес приняла пергамент и кольцо, удивительно холодное на ощупь.
– Я… вас прощаю, – ответила она.
– Благодарю, вы слишком милостивы, – Мельхиор вцепился в колонну и устремил на Агнес тоскливый взгляд. – Святое копье… Можно мне взглянуть на него еще раз?
– Его у нас нет, – вмешался Матис. – Оно нам теперь и не нужно. До недавнего времени я думал, что должен изменить с его помощью мир. Но это в прошлом, – он небрежно кивнул на черепичную крышу внизу. – Оно лежит где-то в водостоке. Скоро его засыплет листвой, покроет грязью и птичьим пометом. Пусть гниет там ближайшие лет триста. Мне нет никакого дела.
Мельхиор уставился на него, раскрыв рот.
– Но… святое копье… – прошептал он. – Его нельзя…
В это мгновение послышался отдаленный клекот. Он становился все ближе. Наконец в свете восходящего солнца над четырехгранным куполом показалась крупная птица. Она расправила крылья и спикировала на черепичную крышу. Агнес прищурилась, чтобы лучше видеть, но солнце светило прямо в глаза. Под яркими лучами роса переливалась бликами, превратившись в сверкающее море, и птица утонула в его глади. Потом она вдруг вынырнула, но разглядеть ее так и не получилось. Мгновением позже птица пролетела прямо над ними.