Расправляя крылья: Шаг перед пропастью

Кусков Сергей Анатольевич

— Венериане ненавидят марсиан. Ненавидят вот уж как десять лет. И власть всячески подливает в огонь ненависти все больше и больше масла.

Вы ведь не могли не заметить, что погромы начались одновременно по всему городу? А в марсианский квартал кроме вечно неспокойных футбольных фанатов направились и вполне себе респектабельные люди? Спортсмены, обыватели?

Это был пик, апофеоз ненависти. У них появился шанс выразить ее в кулаках, выплеснуть наружу, и они им воспользовались.

Потому да, я не сожалею и сделаю подобное еще раз, — подвел я итог. — Так как теперь марсиане, с одной стороны, будут знать, что

это не их планета, что они должны жить по НАШИМ законам, и кто не согласен с этим — чемодан, космопорт, дом. Венериане же, с другой стороны, знают, что это планета ИХ, они хозяева на ней, невзирая ни на какие преступления власти. И как бы антинародная власть не вставляла им палки в колеса, именно они — верховный источник оной, и если что, заставят ее делать так, как им надо.

— Преступления? Заставят? — усмехнулась королева и завертелась в кресле. Маску она держала, но покачивание кресла выдало ее волнение и злость. Улыбка же ее напоминала ухмылку змеи перед броском на кролика.

— Да, ваше величество, преступной, — согласился я, зло сверкнув глазами в ответ — слишком долго копилось. — Ибо непреступная власть не может поступать так со своим народом, со своими подданными. Которые, кстати, все еще верят в свою королеву-защитницу. Это я так, к слову…

…Так что да, ваше величество, я возлагаю вину за произошедшее на Лею Аманду Катарину Веласкес, королеву этой планеты, — закончил я. — Женщину, находящуюся у власти все эти годы и лично курирующую взаимоотношения с Марсом и марсианами. Я считаю, что именно ее преступные и антинародные деяния довели страну до бунта, пока только национального, и именно она должна нести ответственность за произошедшее, как и разгребать последствия.

Я закончил, воцарилось ошарашенное молчание. Больше всего, конечно, был ошарашен господин Ноговицын, ее величество, видимо, зная меня, в шоковое состояние от наглости не впала. Я бы даже сказал, ей нравилось мое поведение, как нравится воспитателю пусть неправильный, но искренний и важный для развития поступок воспитанника. Наконец, ее властный голос произнес:

— Все сказал?

Я лаконично кивнул.

— Браво! — Она захлопала в ладоши. — У меня небольшое dйjа vu, нечто подобное я уже слышала при других обстоятельствах и немного в другом месте, но все равно похвально. — Повернулась к господину Ноговицыну. — Я же говорила, наглый до безумия!

— Наверное, есть в кого? — мягко заметил марсианский президент с легкой улыбкой. Королева вздохнула.

— К сожалению. У тебя есть к нему вопросы?

Тот пожал плечами.

— Технических — нет. Только, скажем так, эмоциональные.

Королева жестом показала: "Он в твоей власти". Ее гость прокашлялся и спросил:

— Хуан, вот ты сказал, что сделал бы то же самое, зная последствия. В этой связи мне не понятно, как ты отнесся к информации о погибших и покалеченных? Тебе плевать на них, или все-таки жаль? Ее величество не акцентирует на этом внимания, но мне крайне интересно!

Я вздохнул и пожал плечами.

— Разумеется, жаль, сеньор. Но, понимаете, всему есть своя цена. В том числе и произошедшему. Иначе быть не могло — слишком долго и слишком сильно между нашими народами закачивалась ненависть, и в этом нет моей вины.

— Ты не ответил. Я не о самооправдании. Я об отношении. — Его глаза вновь грозно сузились, и я понял, почему этого

человека боятся миллионы людей. У меня у самого от его взгляда по спине пробежали мурашки, хотя он мне никто.

— Да, мне жаль, — признался я и снова вздохнул. — Я сожалею о каждом погибшем, о каждом пострадавшем. Но есть такая вещь, "национальная гордость", "национальное достоинство", сеньор. Они не имеют цены. Вы, как основатель проекта "Энергия" не можете не знать этого.

Господин Ноговицын согласно кивнул — действительно с "Энергией" хороший пример.

— Сегодня Венера заплатила жизнями, но получила ее, эту национальную гордость, — продолжил я. — Получила веру в себя, в собственные силы. Марсиане так же получили то, к чему шло все эти годы — расплату за высокомерие. К сожалению, иногда за подобное приходится платить очень дорого, возможно, сотня погибших — не самая великая цена, какая могла быть.

— Ты скажешь об этом семьям погибших? — еще больше сузились глаза собеседника, а может мне просто так показалось. Во всяком случае, по спине у меня вновь пробежал холодок.

— Нет, сеньор. ПОКА я не готов к этому, — покачал я головой, опуская глаза. Да, господин президент знает, куда бить, чтоб осадить гонор.

— Пока? — усмехнулся он.

— Так точно, сеньор. Пока, — поднял я глаза и упер их в него. Я отвечаю за слова и поступки, и сожаление в общем и целом моего мнения не изменит.

— То есть, считаешь, что со временем сможешь, — озвучил вывод он.

— Мне придется, сеньор, — улыбнулся я. — А значит, научусь.

Господин Ноговицын задумался. Я же усмехнулся, перехватил инициативу и наехал сам:

— Я мог бы обвинить и вас, сеньор. Как человека, причастного к такому явлению, как "марсианское высокомерие". Но не буду делать этого. Вы не мой президент, я не подотчетен вам, как гражданин, вы мне, как ответственный перед избирателем. Но думаю, вы так же сделали должные выводы. — И вернул ему пронзающий взгляд. Тот выдержал, почти не заметив его. Опыт, опыт!..

— У меня больше нет вопросов, — кивнул президент королеве. Та вздохнула и вновь развернула кресло ко мне.

— Хуан, ты ведь понимаешь, что я не могу не наказать тебя?

— Так точно, ваше величество, — вяло произнес я, не вытягиваясь в струнку и не демонстрируя подданнического уважения. — Это ваша обязанность — найти и наказать "паровоза". Отчетность прежде всего! Но я уже сказал, готов понести любое…

— Тогда марш в казарму! С сегодняшнего дня ты лишен права выхода! — грозно рявкнула она, пропустив мой выпендреж мимо ушей. Я понял, ради него и было задумано сегодняшнее шоу, так что в целом я ее не подвел. — Пока. Пока я не придумала адекватного наказания, — добавила она интонацией ехидной кошки.

— Так точно, ваше величество!

Я развернулся, щелкнул каблуками и почти строевым шагом направился к выходу.

— Хуан?

У самой двери обернулся. Она улыбнулась.

— С днем рождения!

* * *

Я шел по территории дворца и размышлял. Для того, чтобы иметь такую возможность, отпросился идти один, без сопровождения, хотя "старые девы" настаивали на том, чтобы проводить меня. Но я — свой, во дворце бывал неоднократно, потому отпустили. Дорога шла через служебные помещения, в личные покои королевской семьи меня никто не пустит, заблудиться не должен.