Расправляя крылья: Шаг перед пропастью
Шрифт:
— Живой! Здоровый! Слава богу! — вырвалось у Кассандры, и я понял, как они переживали. После этого посыпались вопросы:
— Ты где пропадал? Ты, правда, в участке был?
— Мы слышали, тебя возле Сената арестовали, да?
— Там, правда, беспорядки были?
— Сильные?
— Кого-нибудь убили?
— Покалечили?
— И ты, правда, в них участвовал?
— Нет? А что было?
— А из-за чего все началось?
— И что, правда, двадцать тысяч человек? Нет, меньше? Десять? Ну, десять тоже много!
— А
— Как, гвардия не стреляла? А что делала? Так разгоняла?
— Ага, щас! Так мы и поверили, что там по медиаканалам показывают! Значит, правда, все обошлось, не врут?
— …Нет, ну это не в счет! Все же живы.
— Фух, не представляешь, как мы переживали!
— …А тут такое рассказывают!.. И такие вещи в сетях пишут!..
— …Слава богу, тебя там не было!..
— А это тебе гвардия "подарок" на лице оставила?
— А как там в тюрьме? Били?
— Ну как же, в нашей тюрьме, и не били?
Когда вопросы начали сходить на нет, вдруг раздался очень-преочень серьезный голос Паулы, заставивший всех замолчать:
— Хуан, ты почему развлекался без нас?
Произнесла она с укоризной, и со стороны казалось, будто совсем даже не наигранной. Все задумались, не понимая, к чему она.
— Чико, мы тоже так хотим! В следующий раз чтобы и нас с собой взял!
Я думал, от раската нервного хохота игровая рухнет.
Смеялись не только дочери единорога. Улыбались, глядя на нас, почти все. И все дико завидовали моим девчонкам. Хорошей такой, белой завистью.
— Ладно, пошли в каюту. Не представляете, девчонки, как я устал!.. — Затем обратился ко всем остающимся:
— Всё расскажу! Честно! Только позже. Ага?
И под нестройный гул отвечающих мне девчонок, покинул игровую, прихватив за талии Мию и Восточную красавицу — кто под руку попался.
Переживали. Очень переживали! Лица всех моих напарниц просто светились от счастья.
Когда-то давным-давно, в прошлой жизни (не по времени, мировоззренчески), они уже теряли своих. Две их напарницы чуть не погибли на полигоне. Выжили, но Совет их списал, признав непригодными. То есть, они как бы живы, но их нет. Потому, что остались в ТОМ мире, за воротами. А ТОТ мир — совершенно иной, очень далек от этого. Эрида и та ближе.
Так что можно сказать, они их потеряли. И как рассказывали девчонки, делясь секретами, чувство потери, тех, кто прошел с тобой самые сложные два года жизни… В общем, понадобилось несколько лет, чтобы восстановиться после потрясения. Да и то за разговорами они частенько их вспоминают.
Теперь и я мог погибнуть. Не вернуться совсем. Как изменится их жизнь после этого? Как им вести себя дальше?
Не знаю. Но знаю, что они очень, просто невероятно были рады моему возвращению, как и тому, что со мной все в порядке. По отношению к чужим таких чувств возникнуть не может.
Чужим…
…Чего? Не знаю. Но я готов убить за этих девчонок. И убью, если понадобится.
Смеясь, шутливо переругиваясь и непрерывно болтая, валились в каюту. Девчонки усадили меня на кровать Мии, рассевшись вокруг. Кассандра с загадочным и одновременно торжественным видом осталась стоять. Воцарилась тишина.
— Хуан, мы это… — Она хотела продолжить, но слишком сильно волновалась и сбилась. — В общем, тебе сегодня исполнилось девятнадцать лет…
Пауза. Итальянка собиралась с силами, впервые в жизни примеряя на себя подобную роль — поздравлять мальчика. Причем не чужого, а своего. Я молчал, сделав выразительное лицо, пытаясь не сбить ее с настроя.
— В общем… Мы долго думали — не знали, что можно подарить мальчику такого возраста. У нас ни у кого не было прецедентов. Так что не обессудь, если что. Мы старались.
Она открыла шкаф над своей тумбочкой и вынула… Гитару.
Я почувствовал, что челюсть моя гораздо ближе к земле, чем ей положено. Протянул руки и аккуратно взял ее, нежно, будто сокровище.
Красивая. Очень красивая! Красная, с черной узорной каймой, покрытая лаком. В общем, сложно объяснить словами; чтобы оценить красоту подобных вещей их надо видеть. Но мне понравилось.
Завершающим штрихом гитары на обратной стороне корпуса был выгравирован… единорог. Точнее, единорожиха — симпатичная такая улыбающаяся девочка-единорог с длинными пушистыми ресничками и по-детски наивными глазками. От изображения веяло сказкой и добротой.
— Нравится? — глянула через плечо Роза.
Я, взяв гитару вертикально за гриф, внимательно разглядывал рисунок. М-да, это нечто!
— Ты рисовала?
— Угу. — Подбородок Розиты опустился мне на плечо. — Но композицию мы все придумывали, я только изобразила. Так что это от всех нас.
— Класс! Отпадная коняшка!
Девчонки выдохнули с облегчением и заулыбались, все, как одна. Видно, действительно, боялись не угадать. Только как можно не угадать с такой вещью?
— Ну, чего сидишь, сыграй что ли? — поддела Паула.
Я кивнул. Положил инструмент на колено, обнял, будто величайшую ценность и провел рукой по струнам. Раздался мягкий мелодичный звук — у тех гитар, что держал в руках раньше, звук не шел с этим ни в какое сравнение. Взял несколько аккордов.
— ЗдОрово! — произнес вслух.