Распутин наш
Шрифт:
– Букет рванул, – прокомментировал произошедшее Бахтин, поднявшийся на мостик, – мы на минном поле, командир…
Мессер кинул взгляд туда, где в ночной дымке скрылись очертания линкора.
– Как далеко? – спросил командир своего старшего офицера.
– Двадцать минут на семь узлов… Двадцать кабельтовых мы точно оттанцевали.
– И теперь обратно ему в пасть… Машина! Малый назад. На румбе так держать. Минеры – доложить о готовности – будем добивать зверя, пока он нас не угробил.
Негромко порыкивая дизелем, подлодка медленно пятилась, стараясь попасть в свой собственный след, дабы не задеть притаившуюся на глубине рогатую смерть. Море милостиво отпускало подводного хищника, приняв в качестве жертвы крейсер и эсминец Второго рейха. На пути к чистой воде оставался вражеский линкор, чей мрачный
– Лейтенант, выставляйте максимальную дистанцию, – распорядился Мессер. Приняв доклад минёра, он кивнув на пятиметровые тушки торпед. – “Кайзер” уже никуда не убежит, а нам к нему приближаться не стоит. “Волка” сейчас и оглоблей утопить можно.
В то время, когда с кронштейнов подводной лодки сорвались и понеслись к обреченному линкору сразу восемь торпед типа 45–12, эсминцы Шмидта наткнулись на завесу подлодок Вердеревского, а крейсеры-разведчики Людвига фон Ройтера на всём ходу влетели в “казацкую лаву” эсминцев Кедрова, развернувшуюся фронтом для атаки кильватерной колонны линкоров. Обе засады Балтфлота оказались вскрыты почти одновременно. По всей длине соприкосновения лёгких сил от Штольпе до Данцига, в условиях ограниченной ночной видимости, завертелись собачьи свалки маленьких юрких корабликов. Подавляющее огневое преимущество немецких эсминцев компенсировалось малозаметностью русских подлодок. Сообразив, что никакой тайной атаки не получится, командиры-подводники азартно, но безрезультатно расходовали торпеды на лёгкие силы германской эскадры. Немецкие эскадренные миноносцы не могли позволить себе оставить за спиной вражеские субмарины и предоставить им возможность подобраться к главным фигурам кайзера на шахматной доске Балтики – кильватерной колонне линкоров, укороченной “Волком”. Эсминцы Пауля Хейнриха, разобравшись по секторам, утюжили волны Балтики, выискивая перископы подводных хищников, атакуя любой бурун ныряющими снарядами, шли на таран, но не поспевали на помощь пяти крейсерам разведки, сцепившимся с русским авангардом из 12 “новиков” в десяти милях ближе к Кенигсбергу.
Эсминцы Кедрова, сближаясь со скоростью пятьдесят узлов лоб в лоб с кораблями фон Ройтера, не поняли, с кем разминулись, ощупав друг друга прожекторами, а сообразив, почти синхронно развернулись, располосовали море пенными дорожками ста торпед, осветили воздух вспышками почти двух сотен орудий.
Ни о каком распределении целей и сосредоточении огня не было и речи. Слишком скоротечен контакт, где обнаружение и идентификация противника возможна только глазами вперёдсмотрящего. Самому мощному и хорошо вооруженному 150-мм пушками левофланговому “Франкфурту” достался в “спарринг-партнеры” малыш “Гром”, не успевший развернуть торпедные аппараты и расстрелянный в упор. В миле от трагедии сразу три “новика” – “Победитель”, “Забияка” и “Орфей” – избивали “Нюрнберг”. Германский крейсер горел от бака до юта, но упорно отстреливался из единственной оставшейся в строю баковой пушки. Тонул попавший под “дружескую” торпеду “Лейтенант Ильин”. Тяжело ковылял “Данциг”, кренясь на один бок. Отстреляв торпеды и получив несколько снарядов в борт, “Новик”, “Самсон”, “Азард” и “Десна” спешно отходили под прикрытие “больших дядь”. За ними гнались “Карлсруэ” и “Кенигсберг”. Вся карусель и неразбериха ночного боя постепенно смещалась на восток.
Место сражения обозначали костры горящих кораблей и всплески огня, вырывающегося из стволов орудий. Самый сохранившийся и боеспособный “Франкфурт”, разобравшись со своим визави, рванулся за отступающими русскими эсминцами и первым, как в стену, упёрся в дозор Непенина – “Олега” и “Богатыря”, за спинами которых недобро маячили “Адмирал Макаров”, “Баян” и “Рюрик”.
Через два часа всё было закончено. Оставшийся на плаву и прорвавшийся сквозь русские порядки за счет 28-узловой скорости “Карлсруэ” больше ничем не мог помочь своим линкорам. Но основную задачу германские разведчики выполнили, сорвав ночную атаку русских подлодок и эсминцев.
Светало. Лёгкие силы спешно оттягивались за спину бронированным гигантам, оставив в квадрате десять на десять миль больше двадцати кораблей – четыре германских крейсера и четыре эсминца против пяти подлодок и семи эсминцев Балтийского флота.
Непенин проводил глазами гидросамолёт, еле заметный на тусклом небосклоне. Первый и единственный авианосец Балтийского флота – авиаматка “Орлица”, заняв позицию позади линкоров, приступила к работе, становясь на всё время сражения глазами Первой бригады линкоров. Орудия, бьющие на невиданную ранее дальность 120 кабельтовых (22 километра), нуждались в корректировке огня, и Адриан Иванович лишний раз убедился, насколько ценными являются четыре самолётика, незаслуженно прозванные на флоте игрушками начальства. А ведь Николай Оттович Эссен понял это в самом начале войны. В 1914 году по его приказу были осмотрены корабли в портах. Самым пригодным для переоборудования в «авиационное судно» оказался пароход «Императрица Александра» рижской судоходной компании «Гельмсинг и Гримм». Корабль получил новое имя “Орлица”, закрытую ходовую рубку, зашитую стальными листами, радиотелеграф, четыре 75-мм орудия Канэ и столько же гидросамолетов. Авиация “Орлицы” приняла боевое крещение 9 июля 1916, участвовала в воздушном бою, прикрывая “Славу” и не давая немецким гидросамолетам «Friedrichshafen» FF.33 нанести бомбовый удар по русским кораблям. Сегодня предстояло новое испытание. С командиром “Орлицы” кавторангом Ромашовым оговорён порядок взаимодействия, расписаны условные знаки, экипажам выданы разноцветные ракеты. Вместо бомб – аккумуляторы, вместо стрелка – морской связист с ратьером. Гидропланы будут постоянно висеть над немецкими линкорами, меняя друг друга. Только бы комендоры не подкачали…
Эркхард Шмидт презрительно взглянул на стрекозу, кружившую над его кораблями. Она при всем желании не могла нанести какой-либо вред эскадре, закованной в крупповскую броню, даже теоретически. Линкоры Непенина находились вне поля зрения и только угадывались по черным султанам дымов, высоко поднимающимся в светлеющее небо над темным росчерком горизонта.
– Неужели наш визави решил убежать? – лицо адмирала тронула пренебрежительная улыбка.
– Герр адмирал! Русские начали пристрелку!
Три огромных фонтана встали в полумиле по курсу германских линкоров, будто гигантские киты разом выдохнули в морозный воздух. В ту же минуту с самолета сорвалась зеленая ракета и упала за кормой “Мольтке”.
– Оригинальная идея, – прищурил глаза Шмидт, – надо будет воспользоваться… Когда мы сможем ответить? – обратился он к флагманскому артиллеристу.
– Через двенадцать минут, если русские продолжат идти тем же курсом.
– Прекрасно! Работайте, не отвлекайтесь.
Ещё залп. И снова три гейзера, выросшие на этот раз между “Маркграфом” и “Байерном”.
– Увеличить скорость до 18 узлов! – произнес Шмидт и нетерпеливо посмотрел на артиллериста, не отрывающего от уха телефонную трубку.
Море вздыбилось, как горячий конь под седоком. Сразу 48 полутонных фугасов, падающих практически отвесно, перекроили пейзаж вокруг немецкой колонны, превратив его в непроходимый лес из водяных великанов, каждый из которых пытался протянуть к кораблям свои белёсые руки, вцепиться в мачты, надстройки, опрокинув и утащив с собой в пучину. Балтийская вода, раздираемая центнерами взрывчатки, вскипела, вскинулась на десятки метров ввысь, превращаясь в клокочущие кроны, перевитые черным дымом разрывов и увенчанные белоснежной пеной, с шипением осела в холодные волны гроздьями гнева. Вокруг каждого линкора бушевал рукотворный шторм из обезумевших стихий воды и огня. Людям, стоящим на мостиках и у прицелов орудий, казалось, что разверзлись врата ада, и корабли держат курс на свидание с самим дьяволом.
Адмирала Эркхарда Шмидта апокалиптическая картина сражения не трогала и не волновала. Его холодный аналитический ум фиксировал события, но отметал эмоции, мешающие алгоритму расчета курса, скорости и целеуказания. Он подсказывал, что долгое нахождение под обстрелом без возможности отвечать огнём на огонь деморализует команды, а количество прилетевших фугасов рано или поздно перейдёт в качество. Надо немедленно предпринимать контрмеры, сбивающие наводку комендорам Непенина и выводящие линкоры кайзера на огневую позицию, где их преимущество в бортовом залпе скажется быстро и неотвратимо!