Распутный век
Шрифт:
— Вставьте эти строки в отрывки из писем, которые подаете королю. Если он спросит, кто написал, ответьте, что парламентский советник, и назовите какое-нибудь имя. Соблаговолите прочесть, что здесь написано.
А было там вот что: «Это верно, что у нашего монарха появилась подружка. Лучше бы он оставил прежнюю. Она тихая, никому не делает зла и уже скопила состояние. Та, о которой говорят, знатного происхождения и потребует привычного блеска. На нее придется тратить миллион в год — расточительность ее известна, — содержать приближенных к ней герцогов, воспитателей, маршалов, ее родных… Они заполонят королевский дворец и заставят дрожать министров».
Эта шитая белыми нитками уловка удалась. Людовик XV, будучи скупым, быстро оставил м-м де Куазен. Через несколько дней м-м де Помпадур говорила м-м Дю Оссэ:
— Эта великолепная маркиза просчиталась — напугала короля своей привычкой к роскоши. Она постоянно просила у него денег… Представляете, чего ему стоит подписать вексель на миллион, ведь он с трудом расстается с сотней луидоров!
Едва была устранена м-м де Куазен, как группа враждебных м-м де Помпадур министров попыталась попробовать на ту же роль графиню де Шуазе. Однажды вечером военный министр граф д'Лрженсон привел в кабинет Людовика XV молодую женщину, закрыл за собой дверь и принялся ждать. Поскольку из соседней комнаты не доносилось ни звука, он заглянул в замочную скважину, и увиденное взбодрило его: м-м де Шуазе на канапе доблестно выполняла свою миссию. Через несколько минут растрепанная графиня вышла — «сбившаяся одежда свидетельствовала о ее триумфе».
— Ну что? — лицемерно поинтересовался м-сье д'Арженсин, — Можно ли вас поздравить с успехом?
— О да, граф, — ответствовала мадам. — Король счастлив, что полюбил меня! Он дал мне слово ее прогнать.
Услышав подобные речи, м-сье д Арженсон созвал других министров, и они вступили в сговор против м-м де Помпадур. Но радость их была недолгой, — м-м де Шуазе «осталась как девка, и король ее бросил как девку».
Тогда м-сье д Арженсон поручил своей любовнице, м-м д'Эстрад, попытаться занять место м-м де Помпадур. Молодая женщина сразу же приступила к делу. Однажды вечером, когда немного уставший после хорошего ужина Людовик XV прилег на канапе в малой гостиной, она пробралась туда на цыпочках, сбросила одежды и устроилась рядом с ним. Король так славно задремал от выпитого токайского, он даже не повернул головы… Пришлось проявить настойчивость… И не зря — Людовик XV сразу же проснулся и оживился… Но — увы! — этот подвиг оказался бесполезным. На следующий день протрезвевший Людовик XV ни о чем не помнил и прошел мимо, не обратив на свою вчерашнюю даму никакого внимания. Сговор провалился…
М-сье д'Арженсону удавалось иной раз благодаря своим маневрам сунуть какую-нибудь даму в постель короля, но это не могло пошатнуть могущества маркизы. Людовик XV безумно любил м-м де Помпадур — осыпал подарками, одаривал землями, замками, драгоценностями, потакал всем ее капризам… Он уже не мог обойтись без ее общества. Когда короля снедала печаль, лишь она могла ее развеять. После обеда она пробиралась к нему по потайной лестнице, связывающей их апартаменты, и садилась за клавесин, чтобы спеть для него что-нибудь из опер или просто модную песенку. По вечерам она сидела с ним во главе стола в знаменитых «маленьких кабинетах» во время ужинов с множеством гостей. А ночью, по выражению одного из писателей того времени, «именно она была настоящей королевой Франции».
Мари Лещинска приняла подобное положение вещей с истинно христианским смирением. Известен анекдот. Однажды вечером м-м де Помпадур играла с ней в брелан. Когда часы пробили десять вечера, несколько смущенная фаворитка попросила разрешения прервать игру.
— Конечно, дорогая, идите, — добродушно ответила королева. И м-м де Помпадур, присев в глубоком реверансе, побежала заниматься любовью с королем.
В последнее время могущество ее так укрепилось, что даже министры охотно учитывали ее мнение и ее указания. А для короля она стала политическим советником.
Шел август 1748 года; армии Мориса Саксонского продвигались по Голландии, занимая город за городом. М-м де Помпадур боялась, что ее любовник отправится на войну. Оставаться одной в Версале, где столько людей ее ненавидели… Нет, надо удержать возле себя короля! И она старалась внушить ему мысли о мире. Обстоятельства ей помогли.
После падения Маэстрихта Мари-Тереза и ее растерявшиеся союзники запросили мира. Франция, хозяйничавшая в Нидерландах, на момент переговоров находилась в наиболее выгодном положении и могла диктовать свои условия… М-м де Помпадур, думавшая лишъ о том, чтобы покончить со своими страхами, посоветовала королю не выдвигать никаких требований и отказаться от всех завоеваний, даже сдать трофеи…
Дурацкий мирный договор д'Э Ла-Шапель возмутил народ. Глупейший, зауряднейший придворный де Вольтер, желая выделиться, поздравил фаворитку: «Надо признать, что день подписания этого мира можно считать началом благоденствия Европы. Самое удивительное то, что он стал плодом постоянных советов молодой женщины самого высокого ранга, известной своим очарованием, редкими талантами, умом и завидным положением. Такова, видимо, судьба Европы, чтобы одна женщина (Мари-Тереза) начала эту затяжную ссору, а другая прекратила ее».
Это недостойное для писателя письмо показывает истинную степень могущества м-м де Помпадур — ее прославляли даже за оплошности… В то время маркиза была влиятельнее принца крови.
«Была лишь одна сила, — пишет Пьер де Нольха, — ей не подвластная, еще неопределенная, но уже внушающая опасения. Роль этой силы в связи с обострением многих проблем в государстве возрастала год от года. Речь идет об общественном мнении. Вначале благоприятное или безразличное, оно обрушилось теперь на фаворитку и, управляемое ловкими руками, объявило ее ответственной за ошибки правительства и за всеобщую неудовлетворенность».
По поводу этого мира, с которым народ никак не мог смириться, появились памфлеты в форме песен, названные «рыбными куплетами». Они наводнили Париж. Вот пример:
Великие мира сего развращаются,
Финансисты обогащаются,
А Рыбы <Дело в том, что, когда отец м-м де Помпадур получил в 1747 году дворянский титул, король без всякой причины дал ему герб в виде экю, имеющего форму рыбьей головы с двумя золотыми усами; м-м де Помпадур (м-м Пуассон) называли часто «м-м Рыба».> все укрупняются…
Лишь негодяи наслаждаются.
Стремительный триумф мещанки, еще два года назад не знавшей ни нравов, ни обычаев, ни особого языка двора, впечатлил придворных. Понемногу все подчинились ей. Лишь двое — де Морена и герцог де Ришелье — оказались ее противниками. Первый писал о м-м де Помпадур сатирические поэмы. Второй старался оттеснить ее, используя для этой цели собственную любовницу — м-м де ла Пуплиньер. Это была жгучая романтическая брюнетка, которая любила, «одевшись Дианой-Охотницей, скакать по просторам с развевающимися по ветру волосами». Супруга откупщика <Должность эта была во Франции упразднена после революции 1789 года.> Ла Риша де ла Пуплиньера, она жила в прекрасном дворце на улице Ришелье <Дворец сохранился до нашего времени, — ныне это дом № 5 по улице Ришелье.>. Связь ее с герцогом длилась уже три года и стала причиной скандала в 1746 году.