Распятое сердце
Шрифт:
Андра набросилась на него с негодованием:
– Ты этого ждешь? Так ты обо мне думаешь?
– Да не принимай это всерьез!
– Я хотела бы знать, – настаивала Андра, – что ты думаешь о верности?
Должна ли я сойти в могилу, так и не узнав близости с мужчиной? Или меня можно простить, если я стану искать этого вне дома?
Тревор мрачно посмотрел на Андру:
– Зачем ты заставляешь меня думать об этом? Должен ли я понимать тебя так, что ты намерена завести любовника?
– Я этого не говорила. Мне просто
Разговор происходил в баре, накануне прибытия в Саутгемптон. Тревор уже выпил две рюмки и заказал третью, несмотря на постоянные напоминания Андры о запрете доктора злоупотреблять алкоголем и сигарами. Тревор утверждал, что это единственная радость в его жизни, и не хотел отказываться от своих пристрастий.
Теперь он зло рассмеялся:
– Ну, если ты серьезно, моя дорогая, то я скажу тебе. Разрешения на неверность ты от меня никогда не получишь. Я считаю, что предать мужа в таком состоянии способна только сука.
Андра до крови прикусила губу. Руки дрожали. Не желая продолжать этот неприятный разговор, она вышла из бара и поднялась на палубу. Итак, подведем итоги. Эгоизм и самовлюбленность Тревора слишком велики. Никакого взаимопонимания. Конечно, он имеет полное право требовать верности. В конце концов, она ему в этом поклялась. Но человек другого склада, более добрый, мог бы предложить своей жене чувствовать себя свободной. Он бы понял, что получает немало, на всю жизнь принимая услуги. А у Андры муж принимал и деньги. Во всяком случае, он мог бы предложить ей эмоциональную свободу.
Андра склонилась к поручням и спрятала пылающее лицо в ладонях. Что он говорит, какая она сука? Она же не хотела этого. Судьба заставила.
Путешествие оказалось слишком большим испытанием и для нее, и для Фрея. В течение всех тех часов, которые она провела в объятиях Фрея, она так и не отдалась ему. Врожденное благородство не позволило ей это сделать. Да и Фрей никогда на этом не настаивал. С самого начала он решил избегать близости.
– Если ты станешь моей, я уже не позволю тебе уйти, – сказал он.
Но когда Андра думала о Треворе, о его мелкой тирании, она горько сожалела, что не стала на самом деле той, какой он ее представлял.
Когда Андра переодевалась к обеду, Тревор извинился. Конечно, он не сомневается, что она хранит ему верность и никогда не бросит. Он попытался смягчить впечатление от утренней сцены и снова добиться ее расположения.
И хотя в душе Андры все кипело, она заставила себя улыбнуться и согласилась забыть о недавней размолвке.
– Завтра ты вернешься к своим поклонникам, – весело сказал Тревор. Прочитай мне телеграмму от Сэнки.
Она достала из сумочки телеграмму и прочитала ее, стараясь сконцентрироваться на послании Флэка:
«Роза встретит тебя в Саутгемптоне со „скорой помощью“ для мужа. На ближайшее время она сняла подходящую квартиру на первом этаже в Квинсгейт.
Мечтаю увидеть тебя. Флэк».
– Я почувствовал себя лучше, когда ты получила телеграмму, – объявил Тревор, – приятно знать, что нас ждет дом. Великодушно со стороны этого парня проявить такую заботу.
– Именно о нем ты отзывался так грубо и не хотел видеть его в Кейптауне, – напомнила Андра.
Она ужаснулась тому, каким тоном все это произнесла. Нельзя позволять несчастью превращать себя в злобную особу. Она никогда не была злюкой. А поскольку ей предстоят еще долгие дни рядом с Тревором, нет смысла в озлоблении.
Но при одной только мысли о квартире в Квинсгейт, о будущей жизни с Тревором сердце ее сжалось. О Боже, последний вечер на корабле!
Завтра она простится с Фреем и с надеждами на счастье. Она должна покинуть его еще раз. И сейчас это будет куда тяжелее. Андра лучше узнала его. Они стали так близки. У них общие вкусы. Он был не только потрясающим возлюбленным, но и нежным другом. Они смеялись одинаковым шуткам, угадывали желания друг друга. Иногда вечерами он ставил пластинки, которые оба любили.
Давал ей книги, и на следующий день они подолгу о них говорили. Он мог облегчить даже головную боль. Когда она хотела видеть его страстным, то его губы и руки были сильны и желанны, а когда она уставала и чувствовала депрессию, он тихо сидел рядом, даря покой и уверенность.
Но всему этому наступал конец. Сегодня последний вечер, который они проведут вместе.
Конечно, им не следовало бы сейчас встречаться. Но Андра надеялась, что поведет себя с величайшей осторожностью и Тревор ни о чем не узнает.
Вечером был прием. Последняя ночь на борту. Прощальный ужин и танцы.
Андра почти не принимала участия в развлечениях, молча сидела рядом с инвалидным креслом Тревора. Она помнила, что он когда-то любил танцевать, и понимала, как ему сейчас тяжело. И вдруг подошел капитан корабля в темно-голубой форме, которую носили офицеры в это время года, и пригласил ее танцевать.
Фрей потом объяснил, почему сделал это. Тревор посчитал бы странным, что капитан, который танцевал в тот вечер едва ли не с каждой женщиной, именно ее не пригласил.
Пойти на этот танцевальный вечер Андру уговорил, разумеется, Тревор. Но она-то знала, что потом, когда все кончится, он будет ворчать и мучить ее.
Оркестр играл вальс. Фрей подчеркнуто выдерживал дистанцию. Глаза всех присутствующих следили за ними. Она поняла по движению его губ:
– О, моя дорогая, ты прекрасно вальсируешь. И я так люблю тебя.
Она ответила:
– И я люблю тебя. Как чудно танцевать с тобой.
Фрей смотрел на нее. На Андре было прилегающее платье из бледно-голубого шелка. Оно очень ей шло. Нежная кожа Андры, ее прекрасные глаза и ласковый взгляд волновали его.