Распылитель Пухольского
Шрифт:
– - Так вроде с прошлой бани недели не прошло, товарищ Пирогов...
– удивился Харитоненко.
– - Отставить разговоры и исполнять приказ!
– - оборвал его Игнат.
– - Мы бойцы революции, и не должны плодить зловредных насекомых! Вшивый красноармеец-чекист -- это позор! Свиридов, лично отвечаешь за то, чтобы все сегодня же прошли санитарную обработку. И машбарышня тоже. Талоны на помывку имеются?
– - Так точно, имеются!
– - Отправляйтесь!
Вот так с ними и надо. Полчаса до бани, полчаса из бани. Не меньше двух часов он пробудет в бараке один. Этого вполне хватит.
Когда затихли последние шаги и грохнули ворота, он подождал для верности несколько минут и вернулся в кабинет. Повертел в руках маузер, сунул его в кобуру коменданта. Застегнул.
– - Извини, товарищ Богоробов, но иначе нельзя, -- зачем-то бормотал он, выволакивая в коридор тело начальника. Тащить было нелегко, мертвые почему-то тяжелее живых. Игнат привык носить трупы с кем-нибудь вдвоем -один за ноги, второй за руки. А тут помочь некому.
На лестнице пришлось взвалить мертвеца на плечо. Ничего, вниз -- не вверх. Вот и спустились. Аккуратно, стараясь не запачкаться в крови, он опустил ношу на пол и открыл дверь.
В распылитель мертвого Богоробова пришлось усаживать, подбирая то ногу, то руку. А Игнату нужно было, чтобы он уместился весь. Пухольский, специально предупреждал, чтобы ничего не торчало за пределы черного круга.
Наконец получилось.
Мертвец теперь сидел, прислоненный к металлическому щитку. Голова опущена на согнутые колени, словно устал человек и уснул. Выходное пулевое отверстие на затылке значительно больше, чем на виске, но густые темные волосы слиплись от крови и засохли, так что если не присматриваться...
– - Ещё раз прости, товарищ Богоробов, -- снова забормотал Игнат.
– Тебе уже все равно, а нам дальше жить. И не дело, если узнают, что ты проявил такую несознательность и слабодушие. Я, конечно, не знаю, не в курсе, что и как было, но если ты и не сам, то все равно -- проявил легкомыслие, позволив убить себя.
– - Тут Игнат окончательно смешался.
– - В общем, прощай, боевой друг Паша, Павел Андреевич! Покойся с миром.
С этими словами он шагнул к столу, тиснул пальцем красную пипочку и на мгновение закрыл глаза.
Потом открыл и уставился на опустевший распылитель. Никаких следов мертвеца!
Игнат перевел дух и вытер со лба испарину. Может быть, он поступил как трус, да так и есть. Теперь, когда никто не может увидеть Богоробова с простреленным виском и стеклянными глазами, он мог себе в этом признаться. Он ведь испугался, очень испугался, маленький винтик революции Игнат Пирогов. Обычный винтик, который в любой момент могут выкинуть из огромной железной машины и заменить другим. Никому не интересны мысли и чувства крохотной детальки, она должна быть полезной и не мучиться сомнениями. Вспомнился ночной кошмар, и стало зябко. Где-то в воздухе сейчас носятся молекулы, невидимые частички, бывшие когда-то Павлом Богоробовым, хромоногим комендантом пункта номер пять... От этой мысли Игнат невольно задержал дыхание. Стало совсем муторно.
Так, хватит маяться дурью и проявлять слабость, нужно действовать!
Внимательно вглядываясь в пол, Игнат прошел путем, которым недавно тащил труп. В одном месте обнаружил капли крови и сбегал за тряпкой, вытер. Дошел до кабинета, где тоже пришлось оттирать с пола и металлического шкафа бурые пятна и потеки. Вот он, сон в руку, чтоб его...
Прихватив испачканную кровью тряпицу, Игнат вышел во двор, прополоскал её у водоразборной колонки. Посомневавшись, спрятал от греха подальше под груду полусгнивших досок, громоздившуюся за домом. Потом бесцельно слонялся, то присаживаясь на какой-нибудь чурбачок, то проверяя запоры на воротах, то выдирая засохшую лебеду у крыльца. Время тянулось, словно резиновое, и постоянно казалось, что откуда-то за ним наблюдают чужие настороженные глаза.
Красноармейцы вернулись из бани уже в глубоких сумерках. Свиридов доложил, что машбарышня тоже помылась и отправилась домой. Как будто это кого-то интересовало! К тому времени Игнат настолько истомился, что хотел только одного: поесть и завалиться спать. Можно и не есть, просто уткнуться носом в подушку, закрыть глаза и мысленно отрезать минувший день от будущего.
Но кроме его желаний была ещё и необходимость -- Игнат ясно понимал, что этой ночью он не должен оставлять барак без присмотра. Странные появления-исчезновения Богоробова и его смерть сплелись в непонятный клубок. Уйти -- значит потерять контроль над событиями. Пирогов решил остаться и подежурить, тем более что до появления распылителя, они с Богоробовым делали это довольно часто.
Сегодня предстояло ещё навестить Наталью -- обещал.
Вдова, скорбно поджав губы, выслушала сообщение о том, что Богоробов исчез, и Нюрка Маслова к этому непричастна. Недоверчиво покачала головой. Но ужином накормила и даже рюмочку имбирной предложила. От рюмочки Игнат отказался, с водки он всегда беспробудно засыпал, что сегодня было бы совсем некстати. Тогда хозяйка выпила сама и приготовилась плакать. Слез Игнат терпеть не мог, и сбежал, едва дожевав расстегай с рыбой.
Темнота, запах отбросов и кошачье мяуканье провожали его до самого барака. Свиридов удивился возвращению Игната, но спрашивать ничего не стал, впустил. Продавленный диван в конце коридора, где уже приходилось проводить ночи, вернее, часть ночи до того, как позовут к воротам встречать привезенных буржуев, горбился и вздыхал. Игнат принес из каптерки подушку и одеяло, бросил на диван и уставился на жестяной колпак, прикрывающий лампу. Гасить свет он не решался.
Снял ремни с кобурой, подумав, вытащил наган и сунул под подушку. Лёг. Почему-то казалось, что если он притворится спящим, то невидимый враг вылезет из своего логова, обнаружит себя и можно будет сразиться с ним в открытую. От спинки дивана пахло чужим потом, в глазах плыли серые тени, и ощущение сиротства и собственной незначительности было почти осязаемым. Игнат натянул колючее одеяло на лицо и затаился.
По коридору прогрохотали кованые сапоги, это Харитоненко покинул свой подвал, отправился подремать. И как он может столько времени проводить в подземелье? Гулко бухнула дверь. Больше никто не ходил -- в помещения, где спали конвойные и красноармейцы, со двора вела отдельная дверь. И почему до сих пор их зовут конвойными, если их работа -- всего лишь довести контрреволюционный элемент, привезенный ребятами из районки, со двора в подвал? Хотя и это -- тоже конвоирование. Особенно тяжко бывает с нервными дамочками, которые так и норовят в обморок упасть. Игнат вспомнил одну такую, жену бывшего банкира, вот уж пришлось помучиться, никак вниз спускаться не желала, выла, царапалась. Игнат перевернулся на другой бок и постарался забыть о нервной банкирше, потому что уже если начнешь всё вспоминать, то непременно приснится какая-нибудь гадость.
Свет лампы, даже такой тусклой, мешал, лез под веки. Барак питался электричеством не от городских электросетей, которые оживали всего на несколько часов в день, а от "динамы", установленной в одном из закутков подвала. Как работает "динама", Игнат представлял смутно, за ней присматривал один из красноармейцев, обученный хитрым электрическим делам и еженедельно напоминавший Богоробову, что пора добывать у начальства мазут для прожорливого агрегата. Но без света "пункт номер пять" не оставался никогда.