Рассадник добра

Дмитриева Светлана

— А разве ты не знаешь, почему природа делает так, как мы просим? — Май прищурил левый глаз, став сразу невероятно похожим на молодого Брэда Питта. — За красивые глаза, за что же еще!

Глаза у эльфов действительно были феноменальные. Огромные, как у персонажей японских мультиков, светло-зеленые, ярко-синие или фиолетовые, на грязной смуглой коже они смотрелись необыкновенно красиво. Имей Машка склонность к этому типу внешности, за такие глаза она бы в лепешку расшиблась. К счастью, изящные юноши, более похожие на измученных диетой девушек, нежели на мужчин, не нравились ей никогда. Безусловно, их

хорошо снимать в кино или в рекламе шампуня, но в Машкином районе такой не продержался бы и двух часов. Впрочем, у эльфов свои секреты. По технике выживания, что в городе, что в лесу, что в горах, им равных нет.

— Н-да, — пробормотала Машка.

— Хотя, если тебя накрасить и слегка заговорить... — задумчиво протянул Май. — Можно попробовать научить...

— В прошлый раз он пытался научить бабника курить, — заметил Вий, пялясь куда-то в сторону. — Трое сдохли, один сбежал и больше с нами не разговаривает.

— Не, не надо, — быстро отказалась Машка. — Я у себя одна. Как-нибудь попробую сама научиться. У людей, знаешь, тоже есть какие-то магические практики. Без угрозы летального исхода. Я лучше пока так попробую, а не получится, тогда об остальном думать будем, ладно?

— Ничего они и не сдохли, — обиделся Май. — Нечего девчонку пугать. Подумаешь, развоплотились — с кем не бывает? Обратно воплотятся, не владетели. Зато какой бесценный опыт!

— И совершенно бесплатно! — подхалимски подхватила Машка.

— Да, бесплатно! — ворчливо подтвердил Май. — Эх, не любите вы меня совсем, издеваетесь все... Уйду я от вас! Вот все съем — и уйду!

Он отвернулся и обиженно засопел.

— Ну, значит, в ближайшем тысячелетии нам от тебя избавиться не светит, — спокойно резюмировал Вий.

— Это почему? — подозрительно поинтересовался Май, немедленно повернувшись обратно.

— Потому что в поместье Вилигарка съестных припасов как минимум на тысячу лет хватит, — серьезно просветил его Вий. — Маги, они, знаешь ли, очень традиции уважают. Особенно такие. Если вспомнить тысячелетнюю осаду...

— Это еще что такое? — спросила удивленная Машка. — Про Столетнюю войну — слышала, а вот про такое...

Вий отмахнулся.

— Это было давно и неправда.

— Ну расскажи! — заныла Машка. — Вий, ты же такой умный, я же ничего про это не знаю! Расскажи, не дай мне помереть дурочкой!

Вий немедленно растаял:

— Ладно, слушай.

Все же мужики остаются мужиками, даже если у них совершенное лицо, невероятная магия и острые уши. И ловятся они на те же приемы, что и их тупоухие собратья.

— Правда, прямо сейчас ты помирать не собираешься, так что с экскурсом в историю можно бы и повременить. У нас, между прочим, еще рабочий день длится...

— Ну и что? — фыркнул Май, укладываясь поудобнее на земле, которая не смела быть холодной в том месте, где на нее улегся ее любимец. — Можно подумать, что ты в это рабочее время какими-то делами занимаешься!

Вий согласно кивнул.

— И то верно. Считается, что все, что я тебе сейчас расскажу, — неправда, но так полагают только люди. Однажды всем известный маг-полукровок Жанма Остронос умер.

— А чем известный? — немедленно спросила Машка.

Вий отмахнулся покраснев:

— Неважно.

Май скорчил страшную рожу и помахал правой рукой, согнутой в локте, положив на него кисть левой в универсальном жесте. Машка охнула, но тут же спросила деловито:

— А почему его звали Остронос, а не...

— Потому что нос у него тоже был острый, — погрозив кулаком Маю, объяснил Вий. Лицо у него при этом было напряженное, как у старой девы, пытающейся рассказать племяннице, чем девочки отличаются от мальчиков. — И он был представлен ко двору юного принца, — добавил Вий. — А на приемах его сияния всех гостей представляли не по именам, а по прозвищам. Принц был юн, и это был его способ протестовать против тирании родителей. Представляешь, как бы это звучало: здравствуйте, господин Остро... Ну, в общем, ты поняла. А Жанма был неглупым человеком и потомственным придворным. Оттого-то, когда принц спросил, как его зовут, он слегка подправил то прозвище, которым его наградили крестьяне и соседи.

— Понятно. — Машка ухмыльнулась. — Но ты начал с того, что сей пронырливый маг умер...

— Да, умер, — подтвердил Вий. — Знаешь ли, и с магами это время от времени случается. Даже с теми, в ком течет кровь эльфов. Когда Жанма умер, его наследник Тукка Лис по прозвищу Горячие Руки вступил во владение замком отца и наконец получил возможность покопаться в его лаборатории, о которой в магическом сообществе ходили самые невероятные слухи.

— А этот господин Горячие Руки чем был известен? — с некоторым нездоровым любопытством спросил Май. — Он тоже был весьма любезен с дамами?

— Он был краль, — отрезал Вий.

— Это еще что за профессия? — удивилась Машка.

— Это не профессия, это образ жизни. — Вий вздохнул. — Тукка был знаменит тем, что крал все, что плохо лежит, а что лежит хорошо, умел переложить плохо и тоже украсть.

— Вот оно что... — протянул Май уже без всякого интереса. — Ладно уж, что там за слухи будоражили почтенную публику? Жанма держал в лаборатории пленных фулеганских девушек? Или предпочитал любовниц из-за Стекла?

— Фу, какой ты беспорядочный! Ни то и ни другое, — ответил Вий. — Ему вполне хватало реальных дам, которые выказывали ему свое внимание при каждом удобном случае. Жанма считался красавцем и не выглядел бы нелепой обезьяной даже по сравнению с тобой или со мной, кстати говоря.

— Это сильно, — оценил Май, переставая жевать травинку. Мысль о том, что человек может быть ненамного безобразнее эльфа, видимо, раньше никогда не приходила в его светлую голову и теперь поразила его своей новизной.

— Жанма, — продолжил Вий, перестав сверлить легкомысленного приятеля укоризненным взглядом, — в свое время считался одним из талантливейших магов. Ему даже предлагали высокий пост в академии, но из-за своей лени, необязательности, а главным образом из-за того, что он был любвеобилен настолько, что ему не хватало времени даже на приведение в порядок собственного замка, он отказался. В отличие от большинства своих коллег он не имел учеников и никогда никого не допускал в свою лабораторию. Я полагаю, это из-за того, что он хранил там старье, которое ему жаль было выкинуть и лень разбирать, однако люди были уверены, что он хранит там какую-то страшную тайну. Однажды они договорились до того, что Жанма изобрел зелье бессмертия, ограничивающее власть богов.