Расщепление
Шрифт:
Они, не встретив даже пауков, прошли весь коридор подвала. Кот спросил:
– Тебе ведь снятся сны?
А Химене всё время снится парень, что зовёт себя Ржавым…
От него ушла девушка - просто разлюбила. Но он почему-то считает, будто она умерла (и пытается винить себя в этом)… А ещё этот Ржавый одержим идеей о Втором Сатане, который якобы переделает мир (если вообще когда-нибудь появится)…
– Да так… снится всякая чушь, - отвечает Химена. Они выходят из подвала.
Коридор больницы полон чудес. Психи слоняются повсюду, не вдаваясь в подробности
– Я дерево узнаю по походке - оно носит, носит листья в галифееее…
Химена замечает, что “сахар” - единственное слово на стенах коридора, которое можно прочесть разоружённым взглядом. Мимо неё проходит бритоголовый парень, раздетый по пояс (и окрашенный в красное). Кот говорит: пойдём, поешь.
В столовой супер-бардак: безработный художник Микки Анджело предпринял сокрушительную попытку изобразить себя в цвете (не вышло); доктор Вуду узурпировал всю соль в солонках (как он выразился - “для проведения ритуалов”); Кот нашёл потерянное сознание (оставленное кем-то на столике у входа); Химена заказал пончики + кофе (ароматный и не очень горячий); Космический Казак расправляется с лампами дневного накаливания (накалывает их на свечной шампур); “трижды герой мира” Чапаевец крепит себе на спину новый орден (места для пластиковой тарелки на груди доблестного вояки просто нет); доктор Бен безучастно отслеживает всяческие телодвижения персонала (подумывая использовать этот материал в камасутре для насекомых)…
После условного обеда Химена и Кот пробрались на чердак психушки.
Вид на Симанский сад чарует осень бесконечно. Прозрачность желтизны лица любого из деревьев - как перевёрнутый закат. На небо море пролилось. Ультрамарин небес…
Химена не находит слов. Кот шарит по углам, находит букву “D”. И сообщает: никогда не умел знакомиться по азбуке Жизни.
Девушка, дарящая себя чернящей белизне, вволю наслаждаясь осколками света осени, отводит взгляд от сада, красиво смотрит на Кота. И говорит: - Тебе нравилось не делать вид?
Изображая приступ паранойи, Кот отвечает:
– Мне нравилось твоё изображение… У нас тут местный художник малюет всякое “фото” на стенах… Я тебя уже видел. Странно, что ты меня раньше не видела, - он хитро улыбается и опирается о стену лапой.
Чердак условно чист - здесь хлама нет. Ещё отсутствует полезный “инвентарь”, но без потери качества психушки.
– Никогда не найдёшь, что искал столько дней - В самом тёмном углу, слиянии теней - И не ясен финал слишком страшной игры - Кем останется “Я”, кем останешься ты…
Чёрный\жёлтый Кот поёт, когда они с Хименой прочь выходят. Чердак теперь сильней опустошён. А осень сад всё также украшает.
Жиль попытался прочесть слово снова.
Сахар.
Красуется на левом рукаве его сегодняшней куртки чуть ниже плеча. Остальные письмена прочесть не удалось (невнятная бессмыслица психически больного летописца). Читай хоть через зеркало, хоть задом наперёд, переставляя буквы - результат один: “сахар” самое знакомое слово. Корвус начал читать надписи, чтобы прогнать скуку.
Похоже, не поможет… Утро. Ужин уже.
Холодный рассвет осени.
Стой как мертвец у стекла и забудь обо всём. Не помни про время, проведённое здесь, не помни других и того, кто ты есть. Не помни потерь, не помни удач. С пустыней во взгляде гляди в жёлтый лес, теперь улыбнись (захочешь - заплачь). Не помни о том, что неспешно за тающим солнцем туманится темень небес. Не помни, как памятью проклят {в отражениях маски уместился ты весь}…
? “Я” ненавидит тебя, скользит в глубину, но в пространстве сна вакуум. Тогда “Я” озлобленно скалится на чёрную пустошь и начинает отчаянно что-то визжать. Словно сигналы о помощи в железных мозгах ты слышишь Самое Лишнее Слово: неудачник * неудачник * неудачник * неудачник 0
Наверное, он больше не сможет снять маску…
Рви руками её, царапай, цепляя пальцами, жги нежной кислотой, пытаясь договориться по-адски, кромсай её скальпелем, в вине топи, молчи с ней о страхах хоть тысячи лет, вдави её в соль на могильном камне против часовой стрелки, мысленно отправь в космическую бесконечность, пробуй расщепить её корпускулы в своём лице на холостом ходу, узнай о ней всё и пойми, что вам обоим не будет любви - результат один: она это ты. Неужели?
Корвус отравлено припал спиной к скелету приоконной батареи. В палату входит Кот.
– Опять ты здесь, - шутливый взгляд зверушки “завихрений мозга”.
Жиль забывает о своей печали удивлённой маской. Чёрно-жёлтым “чудовищем” Кот хватает его под руку и тащит из палаты прочь.
В коридоре меж ними происходит диалог, достойный Данте и Рембо:
– Ты собираешься маску снимать?
– Не вижу смысла в ней…
– Отличный ты такой!.. Как сны? Ты их не беспокоишь?
– Вроде, нет.
– Вечером к завтраку я тебя жду, столовая в твоём распоряжении…
– Воспользуюсь, спасибо.
– О чём грустим?
– Про будущее думать не хочу.
– Не гляди в него - не будешь знать, что будет.
– Тогда вся польза пропадёт…
– Зато всё время будешь удивляться.
– Для чего ты взял вторую половину моей книжки?
– Прежде всего - для кого.
– И всё же…
– Для девушки, которую ты никогда не встретишь.
– Но ведь она же где-то здесь?
– Ещё бы! Она всенепременно здесь. Но вот когда?
– Что это значит? Ты просто шутишь, что ли?
– Шучу не слишком сильно, и вовсе не стараясь сделать это… А для тебя - увы и ах!.. Какой вы были бы, конечно, парой! Жаль…
– Рискну тебе поверить. Скажи, куда идём.
– В Симанский сад.
– Ты упросил главврача, чтобы меня отпустили пройтись?
– Открою тебе маленький секретик: я никогда не видел главврача.
– Может, потому что его нет?
– Скорей всего - именно потому, что он есть.
– Так как я выйду в сад?
– Почти легко. Я отвлеку самого себя каким-нибудь новомодным бредом, а ты в это время, оставаясь незамеченным для санитаров, охраны, пациентов, докторов - вылезешь через окно наружу. Всего и делов-то…