Рассеять тьму

Оленева Екатерина Александровна

– Возможно, не он перерезал Хэну горло, но он был там.

– Отец пытался его спасти.

– Однако, когда выбор встал между жизнь моего сына и доверием его старых друзей, он предпочёл не рисковать последним. Неважно, не имеет значения, что нож был в другой руке! Инквизиция – единый организм. Твой отец был его частью, а моя дочь предала семью ради убийцы.

Усталость и ощущение того, что всё бесполезно накатило внезапной тошнотой.

– Вы правы, – внезапно согласилась я.

– Я знаю.

– И неправы – одновременно! Нет страшнее войны той, что идёт в человеческом разуме. Мой отец любил мою мать, а мама любила моего отца.

– Это был её выбор. Она имела на него право. Так же как я имела право на свой: не знаться с убийцами моего сына.

Ну вот, опять!

– Зачем же вы пришли сюда сегодня, Оливия Морел? – спросила я, устало растирая гудящие от боли виски. – Чего от меня хотите?

– Несмотря на всё случившееся, ты – часть этой семьи. Теперь, когда их больше нет, за поступки своих родителей ты не отвечаешь. Так что позаботится о тебе – мой долг.

– Отлично! Я не против. Заботьтесь.

А что? Я прожила несколько месяцев на свете в полном убеждении, что осталась на свете одна-одинёшенька? Наверное, кровь Морелов во мне действительно сильна? В любом случае, семья многое для меня значит. Пусть лучше такая ледяная палка, сухарь не размоченный в качестве родни, как Оливия, чем вообще никого!

– Спасибо за разрешение, – усмехнулась она. – Пожалуй, так и поступлю. И начну с предупреждения. Тебе следует быть очень, очень осторожной.

– Я всегда осторожна. Но чего, по-вашему, следует опасаться?

– Как ты думаешь, кто убил твоих родителей?

– Да кто угодно! У родителей было много врагов. Вы, например?..

Пришёл черед Оливии вскидывать бровь:

– Я не стала бы убивать свою дочь. Особенно нелогично совершать такую вендетту спустя двадцать лет.

– Ну, вы, возможно, нет, но у вас вон внук есть? Парень, насколько я разобралась, амбициозный, горячий и мстительный?

– Ты в это не веришь, – отрезала дама. – В то, что убийца один из нас.

Осталось только согласиться:

– Нет.

– Твоих родителей могли убить многие, врагов хватало, но убили их Инквизиторы. Они всегда преследовали нашу семью. А твоё рождение для Старлингов откровенный плевок в лицо. Они не оставят своих попыток. Тебе придётся очень сильно постараться, чтобы выжить, девочка.

Новость, прямо скажем, не из приятных.

– А нельзя было ещё немного подержать меня в счастливом неведении об этом неприятном событии?

– Нельзя, – отрезала Оливия. – Кто предупреждён, тот вооружён. В Магистратуре ты в относительной безопасности, здесь всё под охраной. Сюда инквизиция не проберётся, так что постарайся как можно реже покидать пансион? Если возникнет подобная необходимость, дай знать мне. Я решу любой вопрос.

– Очень мило с вашей стороны. Спасибо.

Оливия кивнула, принимая мою благодарность.

Какое-то время мы снова молчали. И снова смотрели друг на друга. А потом, обменявшись ничего не значащими репликами о погоде, разошлись в стороны до новой встречи.

Встреча с Оливией принесли мне умиротворение, словно кто-то далеко обрёл, наконец, желанный покой. Эта встреча была как последняя точка в далёкой истории.

***

Несмотря на то, что час был далеко не поздний, в длинных извилистых коридорах пансиона сгущались сумерки и гуляли сквозняки. Этот сквозняк порождал неприятный, смутный гул, раздражающий и без того до предела взвинченные нервы. От сильного ветра подрагивали стёкла, а стоило взглянуть в них, как взгляд цеплялся за огромные чёрные тучи, стремительно летящие по небу, словно началась Дикая Охота. Воздух был перенасыщен влагой.

Я всё чаще ловила себя на мысли, что всё происходящее мне просто снится. Вот было бы здорово проснуться дома, в тёплой постельке, ощутить тонкий аромат блинчиков с малиновым вареньем, что мама неизменно готовила по выходным.

Я его не заметила, в потому с разбега влетела в его объятия, как птица в силок – он сливался в полумраке с общей обстановкой. То, как внезапно он возник у меня на пути, подхватывая на полушаге, приводило к мысли, что наша встреча не случайность – Лоуэл поджидал меня.

– Вероника? – его обманчиво мягкий голос заставил меня поежиться.

– Мы стали слишком часто сталкиваться, не находишь? – нервно хмыкнула я, стараясь высвободиться из его рук. – Понятия не имею, почему?

– Ты в порядке?

Он смотрел на меня. Просто – смотрел. Почему меня от этого взгляда бросало то в жар, то в холод?

– Да, в полном, – я наконец-то высвободилась из кольца его поддерживающих меня рук и тут же почувствовала себя одиноко. – Ты со всеми такой милый, заботливый и любезный? – усмехнулась я, в смущении заправляя выпавшую прядь волос за ухо. – Или это мне так особенно повезло?

– Мне кажется, что за тобой следует приглядеть. Череда неприятностей не может быть простой случайностью.

– Твоё внимание очень лестно.

Я снова с трудом подавила в себе желание отвести взгляд. В его полуночно-синих глазах было нечто, заставляющее смущаться раз за разом. Сколько же нужно учиться так смотреть?

Я пыталась заставить себя думать о том, что Лоуэлу не может быть больше двадцати. Что он такой же студент, как и я сама. Пусть даже один из первых учеников – всё равно всего лишь студент. Не герой и не злодей. А моя реакция на него объясняется просто – невроз после смерти родителей и гормоны.

Физиология. Никакого волшебства.

– Лестно?

– У тебя нет причин заботиться обо мне. Мы не друзья – мы едва знакомы.

– Таким изящным способом ты пытаешься спросить меня, нравишься ли ты мне? Или ненавязчиво пытаешься поставить меня на место? – подвёл он итог нашему обмену любезностями.

Его синие глаза сейчас были так близко, что голову начинал застилать непонятный, окрашенный розовым, туман. Как в мультиках – с сердечками. Мне это категорически не подходило, но как с этим справиться, я не знала. Именно от того, что я испытывала смятение, мой голос и стал слаще сиропа с патокой.