Расшифрованный код Ледового человека: От кого мы произошли, или Семь дочерей Евы

Сайкс Брайан

К тому времени с гор вернулись отец и брат Катрин — каждый нес на плече по серне. Добычу быстро разделали, и вскоре над огнем уже вращался вертел, на котором жарилась дюжина сочных кусков мяса. Никто не заметил, как подошел волк, но он опять был здесь. Отец Катрин, с куском сырого мяса в одной руке и копьем в другой, медленными шагами направился к животному. Зверь поводил головой из стороны в сторону, как бы решая, убежать или остаться. Когда до волка оставалось двадцать метров, отец Катрин положил копье и опустился на землю. Он медленно двигался, почти крался к волку и одновременно говорил, обращаясь к нему тихим, спокойным голосом. Теперь их разделяло не больше семи метров. С каждым шагом охотника беспокойство волка росло. Но он не убегал. Мягко, не делая резких движений, отец Катрин бросил мясо, так что кусок упал рядом с волком, а затем, не поворачиваясь к зверю спиной, вернулся к своим. Когда он почти уже поравнялся с костром, волк поднялся, подошел к мясу, быстро обнюхал его и, схватив кусок, скрылся в темноте.

Несколько мгновений люди в полной тишине изумленно смотрели друг на друга, а потом наперебой бросились обсуждать удивительное событие. Кто-то из мужчин слышал, как подобное приключилось несколько лет назад в другом племени, к востоку отсюда, но не верил, что это правда. Поведению животного не было разумного объяснения. Ночь за ночью волк возвращался к людям и брал предлагаемое ему мясо. Он стал появляться и в дневное время. Шли недели, волк все больше привыкал к людям, становился ручным — он уже подходил к огню и в один прекрасный день, опасливо скалясь, взял мясо с руки. В одну из ночей он не пришел. Люди были огорчены. Они уже привыкли к своему необычному товарищу. Но мало-помалу о нем забыли и вернулись к привычному течению жизни, погрузившись в ежедневные свои заботы.

Через полтора месяца отец и брат Катрин снова возвращались с удачной охоты, и им показалось, что кто-то идет за ними следом. Обернувшись, они увидели, что сзади, на почтительном расстоянии, но прямо по их следам, идет тот самый волк. Рядом были двое волчат. Так это был вовсе не волк. Волчица с детенышами дошла за ними до самого жилья и уселась на своем обычном месте. Не это ли было причиной, по которой она стала приходить к людям? Может, чувствовала, что люди смогут облегчить ее существование в трудное для нее время? Она принимала угощения, а когда и волчата подросли настолько, что могли питаться мясом, кормила их объедками. Несколько недель волчица оставалась возле людей, волчата и дети играли вместе, возились на мягкой травяной подстилке. Когда подошло время сниматься и уходить вниз на равнины, волчица как будто не собиралась с ними, но видно было — ей хотелось, чтобы люди оставили у себя ее волчат. Она разворачивала их и подталкивала назад, к людям, которые готовились к переходу. Катрин поняла, чего просит волчица. Она подошла, взяла в охапку обоих волчат и отнесла в становище.

За зиму на равнине волчата выросли очень быстро, они подбирали за людьми объедки и лакомились кусками мяса, которые им порой кидали. Они по пятам следовали за охотниками, куда бы те ни направлялись, даже присоединялись к погоне, помогая догонять убегающего оленя или кабана, раненных копьями. Они явно отрабатывали свое пропитание. Когда охотники встречались с людьми из других общин, те не верили собственным глазам, видя рядом с ними волков и слушая рассказы о том, что звери живут вместе с ними. Выходит, старые истории не лгали. Волки пробыли с людьми всю зиму, помогая охотиться, они все сильнее привязывались к Катрин и ее семье. На следующее лето, когда нужно было по заведенному обычаю перемещаться в горы, волчат, точнее, молодых волков охватило беспокойство. С наступлением темноты они стали уходить и возвращались только на следующий день. Они разрывались между новой жизнью с людьми, безопасной, сытной, и зовом стаи волков, вой которых разносился ночами по долинам. Как-то раз они ушли и не вернулись.

Катрин и ее община всегда помнили волчицу-мать и молодых волков. Подобные встречи между людьми и волками повторялись неоднократно. Волчата оставались с людьми на один год, но иногда и больше. Мало-помалу они привыкали к жизни с людьми, к зависимости от них, постепенно утрачивали свои дикие инстинкты — они становились первыми домашними животными — собаками. Восемь тысяч лет назад собаки уже были постоянными спутниками охотников, заселивших всю Европу после отступления последнего ледникового периода. Некоторые собаки стали так важны для своих владельцев, что их удостаивали чести быть похороненными со своими хозяевами.

Клан Катрин процветал на территории северной Италии, позднее он распространился за ее пределы. Спустя десять тысяч лет после ее смерти, один из множества ее потомков погиб в горах, пытаясь перейти Альпы. Это знакомый нам Тирольский ледовый человек. В наши дни шесть процентов коренных европейцев относятся к клану Катрин. Особенно часто ее потомков можно встретить в районе Средиземного моря, но, как и в случае с другими кланами, многие из ее клана расселились по всей Европе.

Глава XXI

ЖАСМИН

В сравнении с теми тяготами и тревогами, которые пришлись на жизнь шести уже знакомых нам женщин, время Жасмин было куда легче. Во-первых, она жила в постоянном поселении, одной из первых деревень. Конечно, ее жилище — круглую землянку, частично врытую в почву, с деревянными кольями, которые поддерживали тростниковую крышу,— нельзя было бы назвать роскошным, как ни напрягай фантазию. Землянки были крошечными, тесными, но это был дом. Население деревни составляло около трехсот человек, что было намного больше кочевого охотничьго становища, в которых жили первые шесть женщин. Деревня располагалась примерно в миле от реки Евфрат, на территории современной Сирии. Евфрат нес воды дождей и тающих снегов с Анатолийских гор, расположенных на севере, по широким травянистым равнинам, и, соединившись с другой рекой — Тигром, объединенные воды устремлялись к Персидскому заливу.

Ледниковый период заканчивался. На протяжении уже четырех тысяч лет ледовые шапки и языки ледников постепенно таяли, суточные температуры воздуха все росли, почти уже достигая современных величин. Воды, тысячелетиями скованные в этих ледовых ловушках, освобождались и устремлялись в океан, так что уровень моря на всем земном шаре неуклонно поднимался. Низина, лежащая между Аравией и Ираном, была затоплена, воды моря проникли далеко в глубь суши, образовав Персидский залив. Адриатика, наступая, отодвигала линию побережья все дальше и дальше на север, на ее современные позиции в лагуне Венеции. Вода, прорвавшись через Босфор, устремилась в Черное море. Британия и Ирландия оторвались от европейского материка и начали утрачивать связь между собой, по мере того как вода поднималась, образуя то, что сейчас стало Северным морем, Ирландским морем и проливом Ла-Манш. По другую сторону земного шара Австралия и Новая Гвинея, до того представлявшие единый материк, разделились, когда Торресов пролив заполнился водой. Плоские равнины, некогда соединявшие Малайзию, Суматру, Яву и Борнео в единую сушу, теперь стали морским дном. Наконец, Берингов Мост, перешеек, соединявший Азию с обеими Америками, скрылся под холодными водами Берингова пролива.

Все эти земли были населены людьми, которым приходилось спешно эвакуироваться по мере того, как уровень моря неуклонно поднимался вверх. Этот процесс вовсе не был таким, каким представляли его раньше — постепенным и почти незаметным, с подъемом уровня моря на доли миллиметра за год. Нет, новейшие исследования доказывают, что подъем моря проходил в несколько быстрых этапов, когда в течение одного-двух десятилетий уровень воды поднимался на много метров. Это происходило всякий раз, как прорывалась вода из полярных льдов и ледниковых покровов: тая, те превращались в исполинские пресные озера, выход в море которым преграждали только тонкие языки льда. Один такой язык перегораживал вход в то, что мы теперь зовем Гудзоновым заливом, сдерживая невероятных размеров пресноводное озеро, покрывавшее большую часть современной территории Канады. Когда ледяная преграда была, наконец, прорвана и вода устремилась в океан, уровень мирового океана за одну ночь увеличился на полметра. Если бы подъем уровня моря такого масштаба произошел в наши дни, это не только привело бы к затоплению миллионов квадратных миль суши в низинах, но и разрушило бы многие наши портовые и прибрежные города. Если такая версия событий верна, то внезапное окончание ледникового периода должно было стать трагедией для множества обитателей побережий во всем мире. Многие погибли, жизни других были разрушены. Мифы о Великом потопе имеются в мифологии почти всех народов мира. Не исключено, что они возникли именно в те времена.

Деревня, где жила Жасмин, располагалась в безопасности, гораздо выше затопляемых окрестностей водами Персидского залива. Охота также зависела от сезонных миграций животных — от персидских газелей. Деревню построили неподалеку от пути их ежегодных весенних миграций из жарких аравийских пустынь в горы, где летом сохранялась сочная трава. Мясо сушили и в таком виде хранили месяцами, хотя на целый год его все равно не хватало.

Жасмин собирала в окрестных лесах желуди и фисташки, но основной ее обязанностью стал уход за тем, что сейчас бы мы назвали опытной делянкой. Вот уже много лет молодые охотники приносили с гор семена росшей там травы. В отличие от своих друзей-охотников муж Жасмин был не очень удачливым. Она была знакома с ним с детства. В играх она наблюдала за ним и иногда была не в силах удержаться от смеха, как он безуспешно пытается попасть камнем в воображаемую газель. Он был безнадежен. Попасть в добычу ему удавалось, если он бросал камень снизу. «Копье снизу никогда не бросают!» — кричал, бывало, его отец. Мальчик подрос, стал более ловким, но все же добыть газель он мог бы только чудом — он еще ни разу не вернулся с охоты с добычей. Никто, в том числе и Жасмин, не знал, что он страдает наследственным заболеванием, в результате которого мышцы плеча были частично атрофированы, а это означало, что ему никогда не добиться успеха на охоте. Но Жасмин он все равно нравился — она любила его за ум, любознательность, за доброту. У него был мягкий характер, что ей тоже очень нравилось, даже опасаясь, что он будет не в состоянии прокормить будущую семью, Жасмин хотела иметь много детей, она почему-то верила, что они вместе справятся с трудностями.