Расскажи мне, как живешь
Шрифт:
Тут мои размышления прерываются приходом Макса, который привел носильщика. Я объясняю, что мой багаж унес charpentier du bateau; Макс интересуется, почему я позволила ему это сделать. Ведь весь багаж должен следовать вместе с пассажиром. Я поддакиваю, но прошу его учесть, что качка всегда не лучшим образом действует на мои мозги. Макс меня успокаивает:
– Ладно, соберем все наши пожитки на таможне.
И вот мы ныряем в эту адскую круговерть из орущих носильщиков и толпящихся пассажиров, туда, где нас ждет неизбежная встреча с отнюдь не привлекательной француженкой – с таможенной служащей. Эта дама напрочь лишена прославленного французского шарма и шика, у нее повадки грубого мужлана. Она пялится на нас, тычет пальцем в наши вещи и с недоверием вопрошает: «Pas de cigarettes?» [7] , и наконец, недовольно хрюкнув, чиркает мелом некие иероглифы на боках наших чемоданов, после чего
7
Сигарет нет? (фр.)
Много-много лет назад, отправляясь на Ривьеру или в Париж, я не могла отвести взгляда от Восточного экспресса в Кале, я страстно желала там оказаться. А теперь он уже мой давний друг – но душа замирает, как прежде. Я еду на нем! Я уже внутри голубого вагона, на боку которого белеет скромная строгая надпись: «Кале – Стамбул»!
Да, это он, мой любимый поезд. Я люблю его темп: начав сразу с Allegro con fuore [8] , раскачиваясь, грохоча и швыряя тебя из стороны в сторону, он опрометью вылетает из Кале, торопясь покинуть Запад, постепенно переходя в rallentando [9] , по мере продвижения на Восток, где замедляется до полного legato [10] .
8
Быстро, с воодушевлением (ит., муз.)
9
Замедляя (ит., муз.)
10
Плавно (ит., муз.)
Я просыпаюсь очень рано и поднимаю шторку: за окном туманные силуэты гор Швейцарии, затем мы въезжаем в долины Италии, минуя прекрасную Стрезу с ее синим озером. Поезд мчится, и вот мы уже на милой и чистенькой станции, и это все, что нам дано увидеть в Венеции, и едем снова, теперь уже вдоль моря, в Триест, потом углубляемся в Югославию. Поезд идет все тише и тише, а остановки все длиннее, на вокзальных часах уже совсем другое время, названия станций написаны странными, невероятного вида буквами. Толстенькие уютные тепловозики извергают какой-то особенно черный и едкий дым. Счета в вагоне-ресторане выписывают в неведомой валюте, и появляются бутылки с незнакомой минеральной водой. Маленький француз, который сидит напротив нас в ресторане, озабоченно изучает свой счет в течение нескольких минут, потом поднимает глаза и, встретившись со взглядом Макса, выкрикивает почти истерически:
– Le change des Wagons Lits, c'est incroyable! [11]
Через проход от нас смуглый господин с орлиным носом требует, чтобы ему написали счет: а) во франках, б) в лирах, в) в динарах, г) в турецких фунтах, д) в долларах.
Когда несчастный официант выполняет его просьбу, пассажир молча производит какие-то подсчеты с видом истого финансиста, после чего достает несколько монет из кармана. Таким образом, объясняет он нам, удается сэкономить целых пять пенсов в английской валюте!
11
Обменный курс Компании спальных вагонов просто невероятен! (фр.)
Утром в поезд входят турецкие таможенники. Они явно не торопятся, а наш багаж, похоже, интересует их чрезвычайно. Зачем это мне, спрашивают они, столько туфель?
На что я резонно отвечаю, что поскольку я не курю, то не везу сигареты, а раз не везу сигареты, то должна же я чем-нибудь восполнить этот пробел? Вот я и везу запасную обувь.
Таможенники находят мое объяснение вполне приемлемым.
– А что за порошок в этой коробочке? – спрашивает один из них.
– Это порошок от клопов, – отвечаю я.
Однако он не понимает, о чем речь, и сверлит меня суровым взглядом. Меня явно подозревают в перевозке наркотиков.
– Ведь это не зубной порошок, – изрекает таможенник прокурорским тоном, – и не пудра. Но тогда что это?
Мне ничего не остается, как устроить небольшую пантомиму. Я очень натурально чешусь, потом хватаю порошок и показываю, что посыпаю им всю мебель. Наконец-то он понял! Он откидывает назад голову и хохочет на весь поезд, то и дело повторяя какое-то турецкое словцо Потом он объясняет своим товарищам, для чего порошок, и те тоже хохочут от души. На смену им является проводник международных спальных вагонов с нашими паспортами в руках. Он выясняет, сколько у нас с собой наличных денег. По-французски это звучит: «effectif, vous comprenez?» [12] .
12
Наличные, вы понимаете? (фр.)
Мне очень нравится это слово «effectif», оно так точно передает ощущение денег в руке!
– Вам полагается иметь… – Проводник называет сумму.
Макс возражает: у нас гораздо больше денег.
Проводник объясняет: если мы так скажем, у нас будут лишние неприятности.
– У вас есть аккредитивы, у вас есть туристские чеки, и еще вы скажете, что у вас столько effectif, сколько можно везти. Им, конечно, все равно, сколько денег у вас на самом деле, но ответ должен быть en regle [13] .
13
По правилам (фр.)
Потом является представитель финансовой службы Мы не успеваем открыть рот, как он уже записывает, что у нас «все en regle». И вот мы прибываем в Стамбул, поезд ползет по извилистому пути между странных дощатых строений, из-за которых то выглянет мощный каменный бастион, то, справа, кусочек ярко-синего моря.
От Стамбула можно сойти с ума – ведь пока ты в нем, ты его не видишь. Лишь миновав европейскую часть пути и переехав Босфор, можно полюбоваться им с азиатского берега. Сейчас Стамбул очень красив – в прозрачном утреннем свете, без дымки и тумана, высокие минареты мечетей отчетливо вырисовываются на фоне неба.
– La Sainte Sophie [14] , вот красота, верно? – замечает какой-то француз. Все соглашаются, кроме меня. Что поделаешь, мне никогда не нравилась Святая София.
Вероятно, со вкусом у меня неважно, но пропорции этого храма всегда казались мне не правильными. Однако, стыдясь своих отсталых представлений о прекрасном, я молчу.
Снова вскакиваем в ожидающий нас поезд – на вокзале Хайдар-Паша [15] и наконец, когда состав трогается, просто накидываемся на завтрак: все жутко проголодались! Затем целый день – дивная дорога вдоль извилистого побережья Мраморного моря, в бескрайней сини которого то тут, то там возникают прелестные туманные острова. В сотый раз мечтаю о том, чтобы один из них был мой. Странное желание – иметь собственный остров, – но оно приходит рано или поздно ко многим. Для кого-то это символ свободы, одиночества и беззаботности. Хотя на самом деле и это скорее неволя – ведь все хозяйственные проблемы постоянно будут связывать тебя с материком. Придется беспрестанно строчить огромные списки заказов для магазинов, договариваться о доставке хлеба и мяса и дни напролет заниматься домашними хлопотами, потому что никакая прислуга не согласится изнывать от скуки в такой дали от цивилизации, от друзей и от кино. То ли дело – острова в тропических морях! Сиди себе под пальмой и уплетай экзотические фрукты. Ни тебе тарелок, ни ножей и вилок, а значит, не нужно мыть посуду и чистить жирную раковину. Но, между прочим, одни мои знакомые островитяне с тропического побережья изысканным фруктам предпочитали огромные, плавающие в кипящем масле бифштексы, причем поглощали их за столом, покрытым очень грязной скатертью.
14
Святая София (фр.) – храм в Стамбуле, главная церковь Византийской империи, теперь мечеть Аия-Софи"
15
Хайдар-Паша – вокзал в азиатской части Стамбула при переезде через пролив Босфор.
Нет, остров – это мечта и должен ею оставаться! На этом острове ничего не надо мыть, не надо вытирать пыль, заправлять постели, стирать, готовить еду, заботиться о продуктах, об электричестве, о картофельных грядках и регулярном избавлении от мусора. На острове моей мечты – белый песок, вокруг плещется синее море, а мой чудесный домик стоит как раз между восходом и закатом. Яблоня, пение, блеск золотой… Тут Макс спрашивает, о чем это я задумалась. Я отвечаю коротко:
– О рае!
– Погоди, вот приедем на Джаг-Джаг [16] …
16
Джаг-Джаг – река в Сирии, на берегах которой сохранилось много древних курганов.