Расскажи мне, как живешь
Шрифт:
Именно с тех пор я отношусь к «молниям» с подозрением, чтобы не сказать больше. Но выясняется, что все дорожные сумки теперь на «молниях»!
– Все старомодные застежки давно вышли из употребления, мадам! – сообщает продавец, глядя на меня с нескрываемой жалостью. – Смотрите, как просто! – Он показывает.
Уж куда проще, но ведь сумка пока пустая…
– Ну что ж, – обреченно вздыхаю я. – Придется идти в ногу со временем, – и не без дурных предчувствий выписываю чек.
Итак, теперь я – обладательница суперсовременной дорожной сумки! Кроме того, у меня имеются жакет и юбка, достойные
Здесь я покупаю несколько авторучек и стилографов – по опыту знаю, что авторучка, которая ведет себя вполне прилично в Англии, попав в пустыню, воображает, что теперь ей все дозволено, и пускается во все тяжкие: либо обливает меня чернилами с головы до ног, а заодно блокнот и все, что оказывается поблизости, либо вообще отказывается писать, оставляя на бумаге лишь бесцветные царапины. Я покупаю также два обычных скромных карандаша. Они, слава Богу, менее капризны, разве что иногда неведомо куда исчезают, но тут всегда можно найти выход В конце концов, для чего в экспедиции архитектор [3] ? У него и одолжу, в случае чего, карандашик.
3
В археологической экспедиции – специалист, делающий зарисовки найденных предметов и восстанавливающий планы раскопанных городищ и строений.
Теперь – часы, целых четыре штуки. Пустыня часов не щадит. Три-четыре недели – и очередные часы отказываются выполнять свою рутинную работу. Время, решают они, – категория философская, и, соответственно, либо останавливаются раз восемь в сутки – минут на двадцать, либо убегают невесть на сколько, либо и то и другое попеременно, – и наконец останавливаются окончательно. Тогда я извлекаю из коробочки очередные, потом третьи… И еще не менее шести штук – на случай, если муж скажет:
«Одолжи-ка мне одни из своих часиков, я подарю их нашему бригадиру».
Наши арабские бригадиры хоть и замечательные люди, но ни наручные часы, ни огромные будильники не в состоянии уцелеть в их могучих руках. А правильно определить время – задача для них почти непосильная, требующая титанического умственного напряжения. Сколько раз я видела, как они, держа часы вверх ногами, с мучительным напряжением вглядываются в циферблат, тщетно пытаясь определить, который час. Заводят же они эти деликатные механизмы с таким рвением, что редкая пружина выдерживает!
В общем, к концу экспедиции приходится пожертвовать всеми часами. Так что закупка четырех часов (плюс к шести уже купленным) вполне оправданна.
Упаковка!
Тут каждый действует по своим правилам. Одни начинают паковаться за неделю-две до отъезда. Другие швыряют в чемодан несколько тряпок за полчаса до поезда. Среди путешественников попадаются такие аккуратисты, им не лень упрятать каждую вещичку в оберточную бумагу. Но есть и такие, кто просто сваливает все вещи в кучу, не удосужившись хоть как-то их разложить! Одни вечно забывают дома
О своих сборах в археологическую экспедицию могу сказать лишь одно: книги, книги, книги… Извечный и поистине жизненно важный вопрос: какие книги взять обязательно, какие – желательно, для каких книг еще найдется место в чемоданах и, наконец, какие книги – о горе! – придется оставить дома. Я твердо убеждена, что все археологи тащат с собой максимальное количество чемоданов, которое пассажирам дозволено брать с собой в вагон. Они забивают эти чемоданы книгами, потом со вздохом глубокого сожаления изымают несколько фолиантов и на их место втискивают рубашки, пижаму и носки.
Заглядываю в комнату Макса: впечатление такое, что книги заполнили собой все пространство. Среди переплетов и золотых обрезов с трудом нахожу озабоченное лицо Макса.
– Как ты думаешь, – спрашивает он, – это все поместится в чемоданы?
Ответ настолько очевиден, что просто жестоко произнести его вслух.
В полпятого вечера Макс является в мою комнату и с надеждой спрашивает:
– А в твоих чемоданах не осталось местечка?
По опыту знаю, что нужно твердо сказать «нет». Секундное колебание – и я слышу роковую фразу:
– Тогда возьми к себе парочку, ладно?
– Чего, книг?
Макс удивляется:
– А чего же еще?
Он рысью бросается к себе, приволакивает два толстенных тома и плюхает их поверх костюма супруги «строителя империи», который красуется уже почти под самой крышкой чемодана. Я издаю крик протеста, но поздно.
– Чепуха! – говорит Макс. – Здесь еще полно места!
И давит на крышку, которая решительно не желает закрываться.
– Чемодан и сейчас полупустой, – бодро заявляет Макс, но, к счастью, его внимание привлекает второй чемодан, из которого торчит край пестрого льняного платья.
– Что это? – спрашивает он.
– Платье! – сурово отвечаю я.
– Любопытнейший орнамент! – говорит он, – Это же символы плодородия!
Да, непросто быть женой археолога! Даже самому безобидному на вид узору они дадут научное обоснование!
В полшестого вечера Макс неожиданно заявляет, что ему надо купить несколько рубашек, носки и еще кое-какие мелочи. Он возвращается через сорок пять минут, полный негодования, так как магазины почему-то закрылись в шесть. Когда я говорю ему, что они всегда так закрываются, он приходит в искреннее изумление. Теперь ему ничего не остается, как заняться разборкой бумаг.
В одиннадцать я отправляюсь спать, а Макс продолжает исследовать залежи на письменном столе (с которого мне запрещено под страхом смерти даже вытирать пыль). Он с головой зарылся в записи, статьи, брошюры, письма, в листочки с рисунками черепков. Здесь же навалены груды самих глиняных черепков с номерами и множество спичечных коробков, в которых хранятся не спички, а древние бусины.
В четыре часа ночи Макс с ликующим видом вваливается ко мне в спальню с чашкой чаю в руке – только для того, чтобы сообщить, что наконец нашел ту чрезвычайно интересную статью о раскопках в Анатолии, которую не мог отыскать с прошлого июля. И добавляет, как бы между прочим, что очень надеется, что не разбудил меня.