Рассказы 60-х годов
Шрифт:
– Ведь ты тоже принадлежишь к этому дому, Джемми, и куда больше, чем жильцы, потому что ты в нем родился, а потому не худо бы когда-нибудь добавить твою сказку к остальным, я так думаю.
Тут Джемми сверкнул глазами и сказал:
– И я так думаю, бабушка.
Потом он начал смотреть на огонь, потом засмеялся, как бы совещаясь с ним, потом сложил руки на коленях моего высокочтимого друга и, обратив к ней свое ясное лицо, сказал:
– Хотите послушать сказку про одного мальчика, бабушка?
– Еще бы!
– ответила мой высокочтимый друг.
– А вы, крестный?
– Еще бы!
– ответил и я.
– Ладно!
– сказал
– Так я расскажу вам эту сказку.
Тут наш бесспорно замечательный мальчик обхватил себя руками и снова рассмеялся мелодичным смехом при мысли о том, что он выступит в новой роли. Потом он снова как бы посовещался о чем-то с огнем и начал:
– Когда-то, давным-давно, когда свиньи пили вино, а мартышки жевали кашу, - не в мое время и не в ваше, но это дело не наше...
– Что с ним?!
– воскликнула мой высокочтимый друг.
– Что у него с головой?
– Это стихи, бабушка!
– сказал Джемми, хохоча от души.
– Мы в школе всегда так начинаем рассказывать сказки.
– Он меня до смерти напугал, майор!
– воскликнула мой высокочтимый друг, обмахиваясь тарелкой.
– Я уж подумала было, что он не в своем уме!
– В то замечательное время, бабушка и крестный, жил-был один мальчик не я, заметьте себе!
– Конечно, не ты!
– говорит мой уважаемый друг.
– Не он, майор, понимаете?
– Да, да, - говорю я.
– И он уехал в школу, в Ратлендшир...
– Почему не в Линкольншир?
– спрашивает мой уважаемый друг.
– Почему не в Линкольншир, милая моя старенькая бабушка? Потому что в Линкольнширскую школу уехал я, вот почему!
– Ах да, верно!
– говорит мой уважаемый друг.
– А ведь это не про Джемми, вы понимаете, майор?
– Да, да, - говорю я.
– Ладно!
– продолжает наш мальчик, уютно обхватив себя руками, весело рассмеявшись (и опять словно совещаясь с огнем), а потом снова подняв глаза на миссис Лиррипер.
– И вот он по уши влюбился в дочь своего учителя, а она была до того красива, что другой такой никто и не видывал: глаза у нее были карие, а волосы каштановые и прелестно вились; голос у нее был очаровательный, и вся она была очаровательная, и звали ее Серафина.
– Как зовут дочь твоего учителя, Джемми?
– спросила мой уважаемый друг.
– Полли!
– ответил Джемми, грозя ей пальцем.
– Ага! Вот я вас и поймал! Ха-ха-ха!
Тут они с моим уважаемым другом посмеялись и обнялись, а потом наш общепризнанно замечательный мальчик продолжал с огромным удовольствием:
– Ладно! И вот он в нее влюбился. И вот он думал о ней, и мечтал о ней, и дарил ей апельсины и орехи, и дарил бы ей жемчуга и брильянты, если бы мог купить их на свои карманные деньги, но он не мог. И вот ее отец... Ах, он был настоящий варвар! Придирался к мальчикам, каждый месяц устраивал экзамены, читал нравоучения на любые темы в любое время и знал все на свете по книгам. И вот этот мальчик...
– А его как-нибудь звали?
– спросила мой уважаемый друг.
– Нет, его никак не звали, бабушка. Ха-ха-ха! Вот опять! Опять я вас поймал!
После чего они снова посмеялись и обнялись, и наш мальчик продолжал:
– Ладно! И вот у этого мальчика был друг, почти что его ровесник, и учился он в той же школе, а звали его (у этого мальчика почему-то было имя), а звали его... дайте вспомнить... звали его Боббо.
– А не Боб?
– переспросила мой уважаемый друг.
– Конечно нет!
– ответил Джемми.
– Почему вы, бабушка, подумали, что Боб? Ладно! И вот этот друг был умнейшим, и храбрейшим, и красивейшим, и великодушнейшим из всех друзей на свете, и вот он влюбился в сестру Серафины, а сестра Серафины влюбилась в него, и вот они все выросли большие.
– Чудеса!
– говорит мой уважаемый друг.
– Что-то они уж очень скоро выросли.
– Вот они все выросли большие, - повторил наш мальчик, смеясь от души, - и Боббо вместе с этим мальчиком уехали верхом искать своего счастья, а лошадей они достали по знакомству, но в то же время за деньги: то есть они оба вместе скопили семь шиллингов и четыре пенса, а лошади были арабской породы и стоили дороже, но хозяин сказал, что ему довольно и этого, так как он хочет сделать одолжение мальчикам. Ладно! И вот они нашли свое счастье и галопом вернулись в школу, а в карманах у них было столько золота, что его хватило бы на всю жизнь. И вот они позвонили в тот колокольчик, в который звонят родители и гости (не тот, что на задней калитке), и когда им открыли дверь, провозгласили: "Теперь все равно что во время скарлатины! Все мальчики отправляются домой на неопределенное время!" И тут все громко закричали "ура", а потом друзья поцеловали Серафину и ее сестру - каждый свою милую, никак не чужую, - а потом приказали немедленно заключить варвара под стражу.
– Бедняга!
– проговорила мой уважаемый друг.
– Немедленно заключить его под стражу, бабушка, - повторил Джемми, стараясь принять строгий вид и давясь от смеха, - и его каждый день кормили теми обедами, которыми кормят мальчиков, и пил он полбочонка того пива, которое они получают, а больше ему ничего не давали. И вот начались приготовления к двум свадьбам, и были там большие корзины с провизией, и соленья, и сласти, и орехи, и почтовые марки, и вообще разные разности. И вот все так развеселились, что выпустили варвара на свободу, и он тоже развеселился.
– Я рада, что его выпустили, - говорит мой уважаемый друг, - ведь он только исполнял свой долг.
– Да, но ведь он исполнял его слишком усердно!
– воскликнул Джемми. Ладно! И вот этот мальчик с невестой в объятиях сел верхом на лошадь и ускакал прочь, и он все скакал и скакал, пока не прискакал в одно место, где у него жили бабушка и крестный, - не вы, заметьте себе!
– Нет, нет!
– сказали мы оба.
– И там его приняли с большой радостью, и он набил буфет и книжный шкаф золотом и засыпал золотом свою бабушку и своего крестного, потому что оба они были самые добрые, самые хорошие люди на свете. И вот когда они сидели по колено в золоте, послышался стук в дверь, и это оказался Боббо (тоже верхом на лошади, с невестой в объятиях), а приехал он сказать, что навеки снимет за двойную плату все меблированные комнаты, которые не нужны этому мальчику, этой бабушке и этому крестному, и что все они будут жить вместе и будут счастливы! И так оно и было и будет всегда.
– А они не ссорились между собой?
– спросила мой уважаемый друг, в то время как Джемми уже сидел у нее на коленях и обнимал ее.
– Нет! Никто ни с кем не ссорился.
– А денег они не растратили?
– Нет! Никто никогда не мог бы их истратить.
– И никто из них не постарел?
– Нет! После этого никто не старел.
– И никто из них не умер?
– О нет, нет, нет, бабушка!
– воскликнул наш милый мальчик, прижавшись щекой к бабушкиной груди и крепче прижимая бабушку к себе.
– Никто никогда не умирал.