Рассказы для выздоравливающих
Шрифт:
— Да он ведь там никогда и не бывает.
— А вы найдите такую болезнь, чтобы ему нужно было сидеть в гостиной, намекните на кубический объем воздуха, а потом скажите, что такой красный цвет в гостиной ему вреден.
— Наталья Павловна… Это черт знает что!.. Он уже на автомобиле чуть не поймал меня… Если он догадается — подумайте, что будет… Я понимаю, мои первые опыты — они хоть что-нибудь имели под собою… Хоть какую-нибудь почву… Конечно, куренье вредно, напитки вредны, картежная игра вредна… Но Вагнер — это безобразие, автомобиль —
— Ну хорошо. Устройте мне последнее — зеленую гостиную, — и ладно. Больше ни о чем не попрошу.
— Даете слово?
— Да-ю! Честное слово!!
— Ну, в последний раз. Господи благослови. . . . . . . . . . . . . . . .
Доктор и Ната отправились в спальню на поиски Корзухина, но Корзухина там не нашли.
Отыскали его в красной гостиной. Он сидел на красном диване, тянул из горлышка бутылки коньяк и курил чудовищную сигару.
— А, доктор! — сказал он, подмигнув. — Здравствуйте! Не находите ли вы, что красный цвет гостиной мебели дурно влияет на меня? Кубический объем, как говорится, не тот. Хе-хе… Продается хороший автомобиль, дети мои! Срочно нужны деньги за выездом в клуб, и если я, черт побери, не заложу сегодня хорошего банчишки — потащите меня опять на Вагнера. Ха-ха! Дорогой врач! Ломаются нынче все преграды, в том числе и ваша грудобрюшная, если вы не покинете немедленно одр тяжело больного Корзухина. Неужели мы никогда с вами, доктор, не увидимся? Ну, что ж делать… Я с этим совершенно примирился. Пошел вон!
Мотыльки на свечке
…Когда разговор перешел на театральные дела, Новакович, который всюду и везде хотел быть первым, хотел быть самым неожиданным, самым ошеломляющим, — этот Новакович заявил:
— Что там ваши театральные дела!.. Что там ваши крахи!.. Вот я был свидетелем одного театрального дела и одного театрального краха… Дело продолжалось всего месяц и стоило три миллиона рублей!!! Вы все знаете, что я не люблю лгать, не люблю преувеличивать…
— Я не знаю… — заявил какой-то добросовестный слушатель.
— Пора бы знать, — сухо осадил его Новакович. — Знание облагораживает, а незнание приближает к животному…
— Где это было? — спросил другой слушатель.
— Это? Это было в городе Тиктакполе — если хотите, можете найти его на карте. Он там, наверное, есть.
— Ну не тяните, рассказывайте.
— То-то вот… «Рассказывайте»! Вам бы только все рассказывать да рассказывать.
Очень развязный человек был Новакович.
В уже известном вам городе Тиктакполе была молодая барышня по имени Зеленая.
Ничем она особенным не отличалась, и Тиктакполь не обращал на нее никакого внимания.
Однажды она получила из Сан-Франциско телеграмму: «Ваш родственник скончался, оставил вам по завещанию свыше трех миллионов рублей».
С
Когда я ее впервые поздравил с богатством и спросил, что же она теперь будет делать, эта Зеленая мне ответила:
— Буду актрисой!
— Как актрисой? Почему актрисой? Откуда актрисой?!
— Так. Хочу быть актрисой. Всю жизнь мечтала об этом.
— Почему же вы раньше этого не сделали? Ведь для актерства деньги не нужны.
— Вы думаете? Я пробовала несколько раз поступить на сцену, но меня не брали.
— Почему?
— Интриги.
— Какие интриги? С чьей стороны? Ведь вас же еще никто не знал, чтобы интриговать против вас!! Кто интриговал?!
— Не знаю кто, но интриговали. Иначе почему бы меня не приняли на сцену? Не правда ли?
У нее было такое простодушное выражение лица, что я ничего не возразил. Промолчал…
— Слушайте, — сказала она мне. — Вы — один из самых порядочных и опытных людей… Устройте мне театр. Денег, сколько понадобится, я дам.
Я никогда ни в чем не могу отказать женщине. Такова моя жизнь.
— Хорошо, — согласился я.
— Театр мы построим новый, потому что существующие меня не удовлетворяют. Для моего таланта нужна оправа.
По-моему, для ее таланта нужна была единственная оправа — вымазать ее дегтем, обвалять в перьях и выгнать из города.
У нас в России не все свободы отняты у народа. Осталась еще одна свобода — произношения.
Поэтому Зеленая, не отвечая ни перед Богом, ни перед людьми, свободно произносила:
— Корокора.
— Какая корокора? — спрашивали мы у нее.
— Корокора. Которые звонят на корокорне.
Человеку, который, пронюхав о ее богатстве, хотел предложить ей руку и сердце, она ответила:
— Я не могу вас порюбить.
— И не надо, — обрадовался он. — За что меня рубить? Со мной ласково нужно…
— Не то. Я хочу быть актрисой!
Так как в последней фразе не было ни одного «л», жених сразу понял ее и отплыл в другую гавань.
Когда мы выстроили театр, я пригласил режиссера и стал набирать труппу.
Режиссер сказал, что он хочет получить такое жалованье:
— 4000 в месяц.
— Опомнитесь! — завопил я. — Почему?
— За позор, милый. Ведь я эту Зеленую знаю — она несколько раз приходила к нам в театр. Если уж мне теперь позориться, так знать за что!..
То же самое заявили и первые персонажи.
— Ну что ж, — говорили они, — по семи тысяч в месяц дадите — пойдем. Годик помучаемся, пострадаем, зато потом вздохнем свободно: уедем отсюда, купим на эти проклятые деньги где-нибудь в глуши домик и будем себе доживать век под чужой фамилией. Чтобы не так стыдно было…
А простак десять тысяч взял.
— Не забывайте, — говорит, — что я с самим Росси играл, с Поссартом! Каково мне теперь?!
Дали.
За пьесой обратились к известному, модному автору, произведения которого вызывали всеобщий заслуженный восторг.