Рассказы и новеллы
Шрифт:
Потом на улице мы видели, как кубинские военные обнимали и подбрасывали вверх детей советских специалистов, которые были со своими семьями на концерте. Меня подбрасывать никто не стал. Наверное, потому что я стал уже достаточно тяжёлым. Но один кубинский офицер всё же прижал меня к себе…
Мы с Маринитой нашли себе новое развлечение. Заглянули мимоходом в радиостудию нашей гостиницы, куда всем был «Вход строго запрещён». Так гласила надпись на металлической двери. А мы туда зашли. И никто нас не выгнал. Марина быстро уговорила приятного молодого кубинского работника радиостудии дать нам послушать звучащие отовсюду песни диско группы «Boney M». Не простые, а самые что ни на есть стереофонические! Кубинец надел
При хозяине студии мы сидели в кожаных креслах как порядочные, а когда кубинец уходил, забирались в кресла с ногами и балдели с закрытыми глазами от потрясающего звучания музыки. С необыкновенным чувством слушали мы музыку оркестров Джеймса Ласта и Поля Мориа, незабываемого хора Рей Кониффа, весёлые, заводные песни Роберто Хордана и групп «Los Mustang» и «Los Brincos», душевные национальные мелодии в исполнении чудесного кубинского ансамбля «Buena Vista», гуарачу, болеро замечательного оркестра «Bellamar» из провинции Пинар-дель-Рио и многое другое. Это было наше прикосновение, наше приобщение к высококлассной музыке. Это были сказочные дни!
Но всё в жизни когда-нибудь кончается, как любил говорить глава нашего Представительства. Отец принёс с работы известие, что ему из Москвы едет замена. Значит, нам всем пора собираться домой. Я тянул, не зная, что сказать Марине. Но время неумолимо поджимало. И однажды, на берегу моря, под плеск прибоя я сообщил Марине эту печальную весть. Она, видимо, что-то предчувствовала.
– И что теперь с нами будет? – прошептала Марина.
– Я уговорю отца приехать на Кубу снова. Через год, – уверенно сказал я.
– Правда? – не поверила Марина.
– Ещё какая правда! – искренне сказал я.
– Хорошо. Тогда давай обменяемся адресами и будем этот год переписываться.
– Каждую неделю.
– Каждую.
– А когда вы улетаете?
– В эту пятницу. Днём.
– Во сколько?
– Я на днях приду к тебе и скажу, когда мы будем уезжать из гостиницы.
– Я приду тебя проводить.
– В учебный день?
– Сбегу, если не отпустят.
Больше говорить было не о чем. Или не находилось нужных слов. Мы, как всегда, взялись за руки и сидели, глядя на море, думая, казалось, каждый о своём, а на самом деле думали об одном и том же.
– Как здесь красиво, – прошептал я дрожащим голосом, указывая рукой на закат.
– Да, красиво. Я буду приходить сюда.
– Я тоже буду часто тебя вспоминать и думать о тебе.
– Верю.
– Ничего, один год быстро пролетит. Ведь здесь, на Кубе, для нас эти два года пролетели в одно мгновение, – сказал я, вспомнив испанское выражение «В одно открытие и закрытие глаз».
Было уже поздно. Надо было возвращаться домой. Но никто не мог и не хотел первым сказать: «Пошли». Грустные, мы встали одновременно и побрели к гостинице. Точнее, поплелись. А затем, улыбнувшись друг другу, направились было по своим домам, но Марина вдруг взяла меня за руку и завела за угол дома, где мы долго, неумело, но так сладко и крепко целовались ещё целых полчаса. И со слезами на глазах разошлись. Каждый в свою сторону.
Марина пришла ровно в час нашего отъезда. Попрощалась со мной нервным пожатием руки, кивнув уважительно моим родителям. Мама долго гладила девочку по голове и поцеловала её в темечко. Маринита помахала рукой вслед нашему уезжающему автобусику и побежала назад, достав на бегу из кармана розовых брюк розовый платочек и утирая им глаза. Никто не видел моих слёз, потому что я, обернувшись, глядел в заднее стекло. А родители, тоже смахивая слёзы, смотрели только вперёд.
Когда я вернулся с Кубы в Москву, я первым делом спросил у родителей адрес посольства СССР на Кубе, чтобы там передали письмо Марине. И тут они мне вдруг сказали, что передавать письмо Марине из посольства никто не будет. Я не мог сразу в это поверить. Ведь при отъезде с Кубы родители ничего мне не говорили. Лишь молча соглашались, что я смогу легко переписываться с Мариной. Значит, они всё знали наперёд и просто меня обманули! Родители оправдывались тем, что не хотели меня тогда, на Кубе, расстраивать. Следуя моим мольбам, родители сказали мне, как надо писать в МИД СССР, чтобы письмо попало в посольство на Кубе. И я написал. Но через три недели письмо вернулось обратно с надписью на конверте «Адресат в посольстве не значится». Это было для меня ударом. Тогда я написал письмо с указанием адреса Марины, который она ему дала при их расставании. Ответ от Марины я получил. Но только через два месяца, когда уже и не надеялся. Марина писала, что скучает, вспоминает их встречи и надеется увидеть меня снова. Я написал Марине опять. Ответ пришёл через три месяца. А потом он сам написал Марине спустя два месяца, а ответа дождался через пять месяцев. Затем школьная жизнь меня закружила, завертела. Я всё реже вспоминал Марину, но грустил иногда, пересматривая фотокарточки о Кубе. Наконец я понял, что никогда больше не увижу Мариниту, свою любовь, и что писать на Кубу больше не следует. Не надо делать больно ни Марине, ни себе. Всё равно никакой надежды у меня на встречу с Мариной уже не оставалось. Расстояние и время сделали своё дело. Остались лишь светлые воспоминания о моей первой детской любви…
Прошло двенадцать лет…
Молодой, высокий, двадцать трех лет, в джинсах, белой рубашке с джинсовым небольшим рюкзаком через плечо входит в офис туристического агентства «Cuba Tour» в Гаване. Вытирает платком пот на лбу и шее. Наклоняется к кубинской девушке, сидящей за стойкой, и, улыбаясь, обращается к ней:
– Сеньорита, жарковато, однако, у вас здесь, на Кубе. Я уже отвык от такой жары.
Чернокожая девушка в черной юбке, белой блузке и кримпленовом сине-бело-красном шарфике на шее встает и с интересом, с прищуром смотрит на Александра.
– Довелось здесь уже побывать?
– Да. Было время… Десяток лет назад.
– Вы присаживайтесь. Могу я Вам чем-то быть полезна? Могу пока предложить Вам кофе. Желаете?
– Если можно? Как Вас, кстати, зовут?
– Мирта.
– Чудесно, Мирта, у Вас на Кубе. И здесь в офисе. С удовольствием выпью кофейку, но с холодной водой. Если не затруднит. Я прилетел с группой советских студентов для участия в «Интербригаде». Завтра отбываем на Остров Молодежи Пинос.
– Вам понравится. Там будет молодежь изо всех стран. Много экскурсий, развлечений, купания в море. И чуть-чуть работы.
Девушка уходит и приносит ему кофе и стакан ледяной воды.
– Что же Вас привело сюда, именно к нам?
– Я разыскиваю компаньеру Марину Коста. Мне сказали ее соседи по дому, что она у вас здесь работает. Хотелось бы с ней поговорить. Мне друзья посоветовали в Москве обсудить с ней вопросы сотрудничества по туризму. Она ведь у вас большой начальник? Не так ли?
– Да. Она заместитель Генерального директора по маркетингу.
– Что-то я не понимаю. Почему?
– Ну, по изучению спроса и возможностей туристического рынка. Рынка туризма.
– Понятно. Я немножко далек от маркетинга.
– Так я ее приглашу?
– Будьте так любезны. Я почитаю пока журнал.
Александр начинает листать журнал «Cuba Tour», но руки его слегка дрожат, когда он пригубливает кофе. Его бьет дрожь. То ли от кондиционера, то ли от горячего кофе, то ли…. В холл, поводя бедрами, входит Марина Коста, в бежевом костюме-двойке, в сопровождении Мирты. На шее у нее такая же косынка, как на Мирте, а под ней… ожерелье из разных сушеных плодов, которое он подарил Марините много лет назад.