Рассказы и сказки
Шрифт:
В речку влетели — столб воды! — остановились. Заглох мотор. Завели его. Поехали вдоль реки.
К полудню добрались до порта.
Вывалил шофёр куб.
Высадил меня.
В третий раз хотел я его благодарить, а он сам из кабины вылез, подошёл и говорит тихим голосом:
— Спасибо… Спасибо, что не ругали. Чуть я вас из машины не вывернул. Ведь это, — говорит, — у меня первый рейс. Школу я, — говорит, на днях кончил.
И улыбнулся.
И тут я увидел, что он совсем молодой. Мальчишка.
— Ну, чего там, — говорю, — бывает. Конечно, не сразу научишься. Поездишь, и всё будет в порядке. Я думаю так!
Пожал ему руку и пошёл искать свой пароход.
Злой узел
Нехитрое дело — связать узел.
Но есть люди, для которых уметь хорошо завязать узлом канат или верёвку — важнее всего на свете. Это матросы.
Служил в городе Баку на барже матрос. Звали его Гуссейн.
В барже возили нефть. Нальют её, бывало, по самую горловину. Подойдёт буксир.
— Эй, лови! — шлёп на баржу здоровенный канат с петлей на конце.
Гуссейн подхватит его и тащит к железной тумбе — кнехту. Набросит на кнехт, затянет узлом.
— Пошёл!
Буксир запыхтит, забурлит винтом и потянет баржу вон из порта.
Узлов Гуссейн знал множество.
Были у него узлы послушные: свернул, дёрнул — и готово.
Были упрямые: семь потов сойдёт, пока завяжешь.
Были хитрые: год сиди — не развяжешь.
И был один — самый лучший, который Гуссейн почему-то вязал очень редко.
Раз поздно вечером шёл Гуссейн по городской улице и видит: в окнах, обращённых к порту, мерцают красные огненные зубчики. Больше, больше, и вот уже на всех стёклах заплясали молчаливые красные человечки.
— Пожар! — закричали люди. — В порту пожар!
Гуссейн бросился туда.
На причале было светло как днём. Горела баржа с нефтью. Только не Гуссейнова, а другая, что стояла рядом.
Огонь бил из неё, как из громадного примуса.
Пожарники поливали её водой из шлангов, но потушить огонь не могли.
— Убрать её! — кричали люди про баржу. — Убрать. Сейчас взорвётся!
Подошёл большой горбатый буксир. С него на баржу бросили канат. Теперь главное — его привязать.
Двое смельчаков влезли на баржу. Задыхаясь от дыма, они набросили тугой пружинистый канат на тумбу и спрыгнули на берег.
Буксир потянул. Петля на конце лопнула, и канат змеёй сбежал с тумбы.
Тогда крепить его полезли трое.
Молча следили за ними люди.
Вот канат снова на тумбе. Вот он завёрнут узлом. Буксир дёрнул. Канат соскочил и плюхнулся в воду.
Больше охотников лезть на баржу не находилось.
И тогда все увидели, что какой-то матрос вылил на себя ведро воды и прыгнул на баржу.
От него сразу же повалил
Матрос на лету поймал брошенный с буксира мокрый канат и, присев на корточки, начал вязать его за тумбу.
От жары куртка на нём сразу высохла и надулась пузырём.
Петля… Ещё петля…
— Готово! — крикнул матрос.
Он махнул рукой, бросился назад к борту и упал.
Обожжённого, его вынесли на берег.
Это был Гуссейн.
Буксир натянул канат, баржа стала медленно поворачиваться носом к морю.
Вот её корма задела причал — трах! — канат дёрнулся и упал в воду.
Неужели узел не выдержал?
Нет! Канат вырвался из воды и снова натянулся как струна. Баржа, освещая красным светом гавань, пошла к выходу.
В море буксир обрубил канат.
Не успел он отойти, как баржа взорвалась. Жёлтый огненный гриб вырос над морем.
Когда он погас, баржи не было.
…Гуссейн целый месяц пролежал в больнице. Спина и грудь его были покрыты волдырями, а пальцы — все в ранах. Тяжёлый канат, когда он вязал его, в кровь разодрал руки.
Вот каким оказался самый лучший узел Гуссейна — крепким, безотказным.
Но это был злой узел.
«Самовар» и Чайка
Жил в Севастополе паренёк по фамилии Чайка. Работал учеником в портновской мастерской.
Пш! Пш! — шипят в мастерской утюги. Днём и вечером горят лампы. Скрипят ножницы.
— Чайка, куда ты делся?
Никуда. Смотрит Чайка, как кроит штаны старый мастер. Жжик! — готово, выкроил, будто выхватил из куска.
— Чайка, поставь утюг! Чайка, пришей пуговицу!
И так целый день. Где уж тут до настоящей работы!..
И вдруг война. Не успел оглянуться Чайка — немцы уже в Крыму. Подошли к городу. Бомбят. В бухте корабли из зениток так лупят — летят стёкла.
Очутился Чайка на фронте. Граната вместо утюга. Под ногами вместо белых ниток жёлтая, скошенная пулями трава.
А фронт уже на окраине. Бой в городе. На улицах танки. Из портновской мастерской бьёт по фашистам пулемёт.
Чайка тащил к пулемёту диск, когда что-то горячее ткнуло его в бок. Он упал. На гимнастёрке алым пятном проступила кровь…
Армия оставляла Севастополь.
Порт пустел. Один за другим уходили в туманное море корабли.
Последним от причала отплыл маленький пузатый катерок. Палуба горбом, медная труба — настоящий самовар.
В последний момент два солдата затащили на него Чайку.
Чук-чук-чук! — стучит бензиновый мотор. Катер, как утка, переваливается с волны на волну.
Ни дымка, ни берега — одно море…
Прошёл день… Второй… Мотор сделал последний раз: чч… ук! чч… ук! — и замолк.
Кончился бензин.