Рассказы и сказки
Шрифт:
Здесь, на Севере, будет их новый дом.
Торопятся люди, перебирают крабов — с клешней сдирают трубочки, относят путешественников на причал.
Перчатки сняли? Теперь бегом в воду!
Рыба и медведь
Работали на берегу полярного моря инженеры — искали место для завода.
Работали
Забило море льдом.
Пошёл инженер со льда рыбу ловить. Взял удочки, ружьё на всякий случай прихватил.
Выбрался на лёд, от берега отошёл, видит — у полыньи медведь. Большой, жёлтый, головастый.
Стал инженер подкрадываться. Никогда он белого медведя вблизи не видел.
А медведь то подойдёт к полынье, то отойдёт. То подойдёт, то отойдёт.
«Что такое?»
Зашёл человек за ледяную скалу — торос, лёг на живот и пополз.
Выглянул из-за тороса.
«Вот оно что!»
В полынье рыба. Медведь подойдёт — она на другую сторону. Медведь отойдёт — она вернётся. Так стаей и ходит.
«Молодец рыба! — думает инженер. — Голова меньше мишкиной, а промаха не даёт. Не поймать её медведю!»
Посмотрел вниз — под торосом во льду щель. Мелкая — голубое дно видно.
Походил медведь взад-вперёд, сел на лёд. Чешет в затылке лапой, думает.
Думал, думал — и надумал.
Обошёл полынью кругом, зацепился передними лапами за лёд, слез задом в воду и поплыл.
Интересно инженеру: что медведь дальше будет делать? Пополз инженер вверх по торосу. На самую макушку забрался, смотрит.
А медведь плывёт, медленно лапами загребает, гонит перед собой рыбу.
Гнал, гнал — и загнал её в щель.
Влез в неё сам и давай по воде лапищами бухать: бумм! Бумм!
Оглушит рыбину, зацепит её пятернёй — и в пасть. Всю до одной съел.
«Ах ты хитрец! — думает инженер. — Мне не оставил. Дай я тебя попугаю… Стоп, а где ружьё?»
Пошарил ружьё, а ружья-то и нет — под торосом забыл! А ну как медведь сюда придёт?
Скорей за ружьём!
Пока за ружьём лазал, медведь ушёл.
Идёт инженер домой без рыбы, но довольный: редкую штуку медведя-рыбака — подсмотрел.
Морской пахарь
Один мой знакомый плавал на судне, изучал морское дно. А для этого была у них телевизионная камера. Опустили они однажды свою камеру под воду. Медленно плывёт судно. Люди в каюте смотрят на экран. Медленно плывёт на экране изображение дна. Ил… песок… редкие кустики водорослей. Ни рыб, ни животных… Скука!
Вдруг смотрят — на дне появились борозды. Одна, вторая, третья… Ряд за рядом. Да такие аккуратные, будто кто-то нарочно перекопал ил, разрыхлил его, потрудился на совесть.
Только откуда быть на дне пахарю?
В это время судно остановилось.
Все
И дождался.
Мелькнула на экране тень, медленно проплыла мимо камеры здоровенная туша. Круглая голова, затылок в складках, ласты к бокам прижаты, плоский хвост вверх-вниз колышется. Повернулась голова — усы, два клыка-бивня вниз торчат. Морж!
Опустился зверюга на дно и давай клыками ил ковырять. Гребков десять сделал — грядку вскопал. Назад плывёт — мордой в перепаханный ил тычет.
Э-э! Да это же он из борозды раковины выбирает! Жители их моллюски — народ хитрый, от врагов всегда в ил закапываются.
Здорово придумали, а морж — не хуже. Плывёт, губами толстыми шевелит, раковину за раковиной раскусывает.
Чем не морской пахарь?
Осьминог на скале
Я часто видел на дне маленьких, как паучата, осьминожков, а вот настоящего, с копну сена, про каких рассказывают бывалые рыбаки, долго не встречал.
И наконец повезло.
Был вечер. Солнце пробилось через узенькую щель между облаками, облило море неярким светом, начало опускаться за горизонт.
Гасло небо. Гасло, голубело морское дно.
Я плавал с ластами и маской около восточной оконечности острова. Берег отвесной стеной опускался в воду и заканчивался внизу галечной осыпкой.
Сумеречная тень лежала на воде. Каменная стена была неразличима.
Я плыл прямо на неё.
Вокруг — темнота, густая и холодная. Только подо мной на глубине белым пятном — галька.
И вдруг из полумрака выплыло что-то серое. Выплыли и уставились прямо на меня два чёрных настороженных глаза.
Глаза были плоские, полуприкрытые белыми шторками век.
Я не сразу понял, что уже нахожусь у стены и что это смотрит на меня осьминог. Он сидел в расселине.
Я даже вздрогнул — таким большим показался он мне сначала.
Мы смотрели друг на друга.
Глаза привыкли к сумраку, и я стал лучше видеть его.
Осьминог был весь в мелких белых складках, словно обсыпанный чешуйками пепла. Тело его то раздувалось, то опадало. Он дышал.
Слабое течение несло меня мимо скалы. Я шевельнул руками, чтобы удержаться на месте. Осьминога это испугало. Щупальца его, распластанные по скале, пришли в движение. Они начали скользить и собираться все сразу, как по команде. Осьминог горбился, надувался. Белые кольца присосок двигались вместе со щупальцами, мерцали, гасли — животное подбирало их под себя.
Наконец осьминог перестал расти вверх, осел, расплылся, повернулся спиной вниз и легко выскользнул из расселины. Он плыл задом наперёд, выталкивая из себя воду, как медуза раздувая и сокращая тело.