Рассказы капитана Мишина
Шрифт:
– Ну, и что тогда не закрепилась?
– Ты знаешь, было одно «но».
– Да что же это за «но» такое, какое это такое «но»?
– Качку я плохо переношу.
Иванов обернулся и узнал бывшего своего повара Любу, стоявшую к нему спиной.
Надоел
Сослуживцы Николая Сергеевича считали его достаточно опытным, грамотным специалистом и веселым, не лишенным чувства юмора, человеком. Он пятый год работал старшим помощником капитана на крупном сухогрузе. Родом был Николай Сергеевич из сельской местности и каждый раз по окончании контракта наведывался со своей супругой Еленой к своим родственникам в деревню. Соседи относились к Николаю Сергеевичу с большим уважением, считали его очень состоявшимся в жизни, чуть ли ни миллионером, разъезжающим по заграницам. Каждый приезд к родственникам сопровождался большим всеобщим застольем. Так было и на этот раз.
Народу собралось много, полный дом. Все шло своим чередом, приглашенные уже начинали переходить на повышенные тона, размахивать руками, всем хотелось поделиться новостями с Николаем Сергеевичем. Среди приглашенных был и новый сосед Иван Иванович, живущий напротив, еще достаточно молодой человек, работающий в совхозе. Он только в этот приезд познакомился с Николаем Сергеевичем, и у него было много вопросов к приезжему. А главное, что очень беспокоило Ивана Ивановича, был вопрос о том, чем занимается Николай Сергеевич на вахте – ведь целых четыре часа. Этот вопрос Иван Иванович постоянно пытался задать своему новому знакомому. Первый раз вопрос, заданный явно не вовремя, когда все чествовали Николая Сергеевича, остался без ответа, утонув в громких поздравлениях односельчан. Пытался он задать вопрос и когда Николая Сергеевича позвали на кухню – пора было подавать к столу приготовленные пироги. Когда мужики вышли покурить на крыльцо, на котором они решили обсудить глобальные вопросы мирозданья, Иван Иванович опять сунулся со своим вопросом. Николай Сергеевич только что отработал пять месяцев и однозначно был не настроен на серьезные разговоры, поэтому решил отшутиться. Ему хотелось просто отдохнуть, тем более, что контракт в этот раз сложился непростой. Мужики, видя, что Иван Иванович опять готовится задавать свои вопросы, и почувствовав настроение гостя, затолкали Ивана в дом. Но тот не унимался, он должен был получить ответ на очень беспокоивший его вопрос: а что делает Николай Сергеевич на вахте? Было произведено еще несколько попыток. В очередной раз вопрос был задан, когда Николай Сергеевич пошел на летнюю кухню за солеными огурцами: соленья его мамы Зои Федоровны всегда пользовались большим спросом на подобных мероприятиях. На этот раз терпение Николая Сергеевича окончательно его покинуло, он предложил Ивану следовать за ним. Пройдя на летнюю кухню, Николай Сергеевич сразу же выключил свет. Наощупь подвел Ивана Ивановича к окну летней кухни, которое выходило на сад, занесенный глубокими сугробами, и тихо спросил, показывая на окно: «Иван Иванович, дорогой, что ты видишь?» Удивленный Иван Иванович, не понимая, к чему клонит Николай Сергеевич, тоже тихо, как бы осторожничая, ответил, что он вообще не только ничего не видит, но и не понимает. «А вот и ответ на твои вопросы: я так же, как и ты сейчас, в течение всей ночной вахты смотрю в окно, а точнее в иллюминатор, и так же, как и ты, ничего не вижу». Иван Иванович очень огорчился, даже, похоже, обиделся, и ушел домой раньше всех приглашенных. Вопросов он больше не задавал очень долгое время.
Вот такой Новый год
Судно пришло на рейд родного порта в ночь с 29 на 30 декабря. Стало на якорь по чистой воде, а утром уже находилось в огромном ледяном поле. Мороз крепчал, доходя до минус двадцати. Потребовалось целых два часа, чтобы выбрать якорь во избежание его потери. Тут же и легли в дрейф, находясь в ледяном поле. Утром капитан связался с агентом уточнить, каковы перспективы постановки к причалу и есть ли надежда попасть в порт к Новому году. По ответу агента, что надежда-то есть, он понял, что в порт они в ближайшее время вряд ли попадут.
Капитан собрал в салоне экипаж, доложил ситуацию, пояснил, что ясности с постановкой нет, и дал команду никого из родственников не вызывать, пока не появятся реальные перспективы постановки под выгрузку. Экипаж на теплоходе сложился уже достаточно давно, и все с доверием относились к информации, исходящей от капитана. Ну что ж, будем ждать новостей, решили ветераны судна, может быть, все же поставят к Новому году в заветный порт. Конечно, никому не хотелось, отработав пять месяцев и придя в родные края, встречать Новый год на рейде. Так рассуждали все, кроме одного. Моторист Колька, работающий первый контракт, думал по-другому – решил все же вызвать свою молодую жену. «Не должны же они держать нас на рейде в Новый год, наверное, поставят все же в порт», – рассуждал он. Колька так сильно соскучился. Не поставив в известность капитана о своих планах, жену все же вызвал, тем более что с рейда можно было дозвониться с мобильного телефона и до Самары, где они проживали с супругой.
Новый год пришлось все же, как и предвидел капитан, встречать на рейде. Смотрели отечественные новогодние передачи по телевизору, но настроение было плохое: вроде бы дома – и не дома, а на рейде во льдах. Жена моториста тоже смотрела новогодние передачи, но не в Самаре дома, а в гостинице – одна в номере, и у нее тоже было плохое настроение: чего вызвал, неужели нельзя было уточнить, когда их поставят в порт. Наступило четвертое января, судно по-прежнему стояло в ледяном плену на рейде в ожидании новостей. Агент каждый день говорил одно и то же о надежде постановки к причалу. К капитану подошел моторист. Капитан уже знал, что он вызывал жену и что она в гостинице: «Михаил Павлович, что делать? У жены закончились деньги, её выселяют из гостиницы». Капитан в очередной раз покачал головой и произнес: «Вот уж молодо-зелено, было ж говорено, чего-нибудь придумаем». На очередной диспетчерской пароходства Михаил Павлович отследил, какие суда в это время стоят в порту. Далее ему все же удалось дозваться до своего бывшего старпома, ныне работающего капитаном на однотипном судне, и объяснить ситуацию с мотористом и его женой: «Александр Дмитриевич, пожалуйста, приюти, сидит без денег, выселяют из гостиницы». Жена моториста перебралась на судно бывшего старпома. Её оформили как родственницу одного из членов экипажа, тоже из Самары.
Прошло еще три дня, судно все еще стояло на рейде, окончательно вмерзнув в лед, само оно уже не могло даже освободиться от ледового плена. Периодические попытки начать движение самостоятельно результатов не давали. На следующий день Михаила Павловича вызвал его бывший старпом, спросил, какие перспективы постановки к причалу. «А что ты спрашиваешь?» – «Я спрашиваю, потому что заканчиваю погрузку и буду скоро уходить, куда девать вашего гостя?». Михаил Павлович был вынужден в очередной раз вызывать агента, объяснять всю историю с женой моториста. Договорились, что агент разместит её в портовой гостинице авансом, а когда поставят к причалу, капитан произведет оплату. Пришлось бедной женщине перебираться в новую гостиницу.
Порт продолжал работу в обычном ледовом режиме, каждый день и ночь мимо вмерзшего в лед судна проходили караваны судов. Ледоколы, как утки с утятами, следовали впереди оберегаемых ими судов. На горизонте периодически появлялись крупные линейные ледоколы, осуществляющие проводку судов на рейд от кромки ледяного поля. Температура опускалась до минус двадцати пяти, и кромка стремительно перемещалась на запад. Судно поставили к причалу одиннадцатого января: ночью подошел ледокол, обколол и повел в порт.
По окончании работы комиссии моторист Колька помчался в гостиницу забирать свою настрадавшуюся супругу. Возвращались на судно они каждый сам по себе, соблюдая огромную дистанцию. Минут через десять с момента прихода на судно супружеской пары Михаил Павлович услышал громкую ругань из каюты незадачливого молодого моториста. На утро жена скоропостижно покинула борт судна, срочно уехала домой в доблестный город Самару.
Судно вышло в очередной рейс, Моторист был не работник, постоянно задумчив и расстроен – очень переживал. На обратном пути он запросил замену. Отдохнув и возвратившись на судно после отпуска, капитан узнал, что молодая супружеская пара распалась, жена моториста подала на развод. «Чему быть, того не миновать. Не наш человек. Быть женой моряка – это тоже призвание», – подумал капитан.
Не учел ветровой дрейф
Теплоход «Капитан Куров» стоял на рейде Балтийска в ожидании постановки в порт. На судне три дня назад получили указание судовладельца передать запасную гиросферу на соседний теплоход «Иван Кочиков», который должен был подойти к вечеру сегодняшнего дня. Дело происходило зимой, за бортом свистел пронизывающий ветер, мела поземка, было холодно. Мощные прожекторы врезались в темноту ночи, отчетливо показывая крупные снежинки, несущиеся почти горизонтально над крышками грузовых трюмов. На вахту третьего помощника поднялись капитан и его старший помощник – ждали подхода коллеги по компании.
«Капитан Куров» был судном современной постройки с закрытыми крыльями мостика, поэтому, несмотря на плохую погоду, в рубке было тепло и уютно. Связались с «Кочиковым», уточнили координаты, согласовали борт подхода, на всякий случай для опознания помигали палубным освещением. Вскоре сквозь метель можно было различить ходовые огни подходящего судна, заправляющегося на правый борт «Капитана Курова».
– Что-то он не правильно подходит, – неожиданно для всех обратился к капитану третий помощник Василий, недавний выпускник средней мореходки, шустрый и общительный молодой человек.