Рассказы о Чапаеве. Матрос Железняк (сборник)
Шрифт:
Республиканцы бежали вперед, а перед ними колыхался на знамени портрет человека с ясными глазами, в косматой бурке.
Из-за белого домика показались трое фашистских солдат; они бросили на землю винтовки и подняли кверху руки.
К ним подбежал офицер, что-то крича и размахивая револьвером, но пуля республиканца сбила его.
Через минуту домик, где засели фашисты, был взят. У его входа бойцы испанского батальона поставили свое знамя.
На нем был нарисовал человек в бурке и папахе.
Ю. Дмитриев
Матрос Железняк
На помощь Москве
Мерно постукивают колеса. В полутемном вагоне дремлют бойцы, не выпуская из тяжелых натруженных рук винтовки. Стараясь не разбудить спящих, Анатолий осторожно прошел по вагону и вышел в тамбур. Сразу ударило холодом и сыростью — стекла в тамбуре были выбиты. Анатолий поправил бескозырку и улыбнулся, вспомнив, как не хотел начальник станции давать вагоны и паровозы. Еще бы! Ведь вагоны нужны были для революционных матросов, спешащих из Петрограда на помощь московским рабочим. А начальник станции не очень-то радовался революции. В Петрограде уже взяли власть в руки рабочие и революционные солдаты, а в Москве еще шли жаркие бои…
Ленточки на бескозырке трепетали на ветру, будто хотели оторваться и улететь, холодный воздух забирался под бушлат, но Анатолий не замечал этого. Он смотрел на проносящиеся мимо деревья, будки, телеграфные столбы, но думал совсем о другом. Впереди Москва — город, где он впервые понял, что за счастье надо бороться, и не в одиночку, а сообща.
Москва… там живет мама, сестра… Потом мысли снова вернулись в Петроград. Штурм Зимнего дворца, товарищи-кронштадтцы, Балтика.
Кто-то вышел в тамбур. Вспыхнула спичка, на секунду осветив спокойное, усталое, немолодое лицо. Попыхивая своей неизменной трубочкой, начальник эшелонов, идущих на помощь Москве, член Военно-Революционного комитета К. С. Еремеев подошел к Железнякову и тоже молча стал смотреть в окно.
— Думаешь? — наконец спросил он.
Железняков кивнул.
— Я вот тоже все думаю, — продолжал Еремеев, — все уснуть не могу. Власть мы взяли. Это главное. Но этого мало — надо удержать ее. Ты думаешь, будет легко? Думаешь, нас, большевиков, оставят в покое?
— Справимся.
— Справимся, — кивнул Еремеев. — Но будет трудно. Очень. — И вдруг неожиданно спросил: — Ты давно в революции?
Анатолий ответил не сразу.
— Даже не знаю, как сказать, — усмехнулся он. — Бунтовать начал с детства. За это выгнали из Военно-фельдшерского училища. Стал работать — чуть не избил за жестокость хозяина фабрики. Уволили. Плавал кочегаром на Черном море — хотел утопить самодура-капитана… Пришлось бежать. Но это все глупости, мальчишество, — перебил он сам себя. — Впервые, в 1915 в Москве, на Бутырском снарядном заводе, по-настоящему понял, что в одиночку ничего не сделаешь. Стал помогать большевикам — на фронт листовки в снарядных ящиках посылали. Потом — Балтика. Там охранка напала на след — выдал провокатор. Бежал. Снова Черное море. Жил под чужим именем. Но и там не удержался. Попал в тюрьму, и если бы не революция… После февральской революции вернулся на Балтику…
Еремеев молча слушал, изредка кивая, и непонятно было — думал ли он о судьбе своего собеседника, который, вернувшись на Балтику, стал одним из руководителей революционных моряков, или еще о чем-нибудь.
Анатолий умолк. Некоторое время было лишь слышно, как стучат колеса, свистит за окном ветер, да посапывает трубка Еремеева.
— Все правильно в твоей судьбе, Анатолий, — неожиданно сказал Еремеев. Железняков понял, что тот слушает его очень внимательно.
— Все правильно, — повторил Еремеев. — В революцию приходят не сразу, часто через мучения, сомнения, ошибки. Но уж придя, поверив, мало кто сворачивает на другой путь… — но не успел закончить фразы: лязгнув буферами, поезд почти сразу остановился.
Кто-то, спрашивая начальника эшелонов, пробежал вдоль перрона. Еремеев и Железняков соскочили на землю. К ним подбежало несколько человек. Один из них, видимо начальник станции, протянул Еремееву телеграфную ленту, другой поднял большой железнодорожный фонарь. Еремеев быстро пробежал ленту глазами.
— Впереди идет неизвестный бронепоезд, вырвавшийся на Николаевскую дорогу с Полоцкой ветки, — Еремеев в упор посмотрел на Железнякова. — Это белогвардейский бронепоезд. Надо догнать!
Бронепоезд
Началась погоня. Эшелоны шли с предельной скоростью, но догнать бронепоезд не могли. Легко прорывал бронепоезд и заслоны, которые на станциях устраивали железнодорожники.
Железняков пришел в купе к Еремееву и сказал:
— Разрешите попробовать догнать бронепоезд мне.
— Как же ты его догонишь?
— На паровозе, без вагонов. Прицепим только одну платформу.
Еремеев молча раскуривал трубку.
— У них пушки да броня, — наконец сказал он, — а у нас только винтовки да гранаты.
— И еще — революционный долг, — быстро ответил Анатолий.
Еремеев пристально посмотрел на него и коротко кивнул:
— Действуй!
Паровоз с прицепленной платформой, на которой разместились несколько десятков матросов, мчался вслед за бронепоездом. Теперь расстояние быстро сокращалось. Дымок от идущего впереди бронепоезда уже можно было разглядеть без бинокля.
И вдруг бронепоезд исчез.
— Не иначе, как на Куженкино свернул, — заметил машинист, обращаясь не то к Железнякову, находящемуся тут же, в будке паровоза, не то к самому себе. — Ветка здесь идет на Куженкино, — пояснил он.
— Так надо и нам за ним, — заволновался Анатолий.
Машинист с сомнением покачал головой.
— А ну как засада? В лоб нас артиллерией встретят?
— Что же делать? Не упускать же его!
— Ты меня не агитируй за советскую власть! — вдруг разозлился машинист, — я хоть и беспартийный, а мне советская власть, может, дороже, чем тебе. Вот! Я и сам знаю, что беляков упускать нельзя!
— Что же ты предлагаешь?
— А вот что, — уже спокойнее ответил машинист, — тут есть еще одна ветка. У станции Куженкино обе ветки сходятся. Если поднажать, можно успеть раньше беляков.
Железняков улыбнулся и крепко пожал руку машинисту.
План белогвардейцев был прост. Увидев, что им не уйти от погони и не желая вступать в бой с противником, численность которого они не знали, белогвардейцы пустились на хитрость. Они решили, свернув на боковую ветку, пропустить эшелоны и неожиданно ударить им в тыл.
Медленно, не торопясь, подходил бронепоезд к станции. Еще немного и… вдруг лязгнули буфера, и бронепоезд замер: впереди виднелся завал.
И в тот же миг из-за насыпи поднялись два человека. Лучи заходящего солнца блеснули на светлых пуговицах бушлатов. Два моряка — Железняков и Берг — подошли к бронепоезду. Они хорошо были видны сквозь смотровые щели амбразуры.