Рассказы о чеченской войне
Шрифт:
Старший наряда упал на землю. По нему сразу открыл огонь тот, кто кричал «сдавайтесь».
Услышав стрельбу, не успевший получить оружие Владислав Кисилев схватил автомат товарища и, выскочив из вагончика, залег в находящемся рядом блиндаже, в сооружении из одинарных шпал, где можно было укрыться только от дождя и ветра.
Блиндаж с изготовившимся для ведения огня Владиславом был мгновенно обстрелян другим чеченским террористом из пулемета. Опытный огневик, диверсант стрелял кучно, пронзал шпалы навылет. Одна из пуль попала Владу Кисилеву в голову…
Старший наряда, лежащий на насыпи,
Вохровцу, «державшему» мост на левом фланге, не дал вести огонь уходящий поезд. Пока стрелок подбирался к насыпи, чтобы ударить по боевикам, те ушли в лес в сторону двух частных домов. Вохровцы больше не открывали огня, боясь попадания в людей, живущих вблизи железной дороги.
Мама Влада Кисилева — Нина Николаевна — как-то сказала сыну:
— Если на вас нападут, лучше укройтесь в лесу…
— Что ты, мама! Как можно так говорить?! — вспылил Владислав.
— Теперь, как ты, больше никто не думает, — потерянно сказала она.
— Чтобы я бежал от чеченцев, а они стреляли мне в спину?! Такого не будет!
В ночь, как ему погибнуть, он почти не спал: у отца, онкологического больного, был тяжелый приступ.
Влад с Ниной Николаевной вернули отца к жизни.
— Лучше бы я умер, — говорил он мне при встрече. — Если бы я скончался, Влад бы не пошел на работу.
Чеченские террористы, столкнувшись с сопротивлением вохровцев, отошли, не выполнив задания: вторая группа боевиков, услышав перестрелку, бросила мешки с тремя снарядами калибра 152 миллиметра, предназначенными для подрыва моста.
Банды Радуева и Хаттаба нацелены на войну за вытеснение России с Кавказа. Они убивают наших лучших людей. Влад Кисилев умер как герой, с автоматом в руках, завещая нам бесстрашие в борьбе с чеченскими террористами. В этом смысле Кизляр в эпицентре войны — для многих пока незримой.
Влада хоронил весь город. Мне бросилось в глаза, что ворота из металла в его доме были выкрашены в черный цвет. Кем? Я не спросил. Может быть, самим Владом — он любил работать по дому. Черные ворота остались в памяти как знак вечного траура по молодой загубленной террористами жизни. На черных воротах светились белые цветы. Теперь они казались росписью смерти.
Гроб с телом Влада несли на руках пять часов. В его жилах текла и армянская дедовская кровь. Из армянских домов, по обычаю, выносили столы, чтобы гроб с телом покойного героя, постояв возле ворот, как бы освятил прощающихся с ним.
В городе стоял стон: Влад был пятьдесят вторым кизлярцем, убитым чеченскими моджахедами. Все знали, что семья Кисилевых потеряла единственную надежду, главную опору в жизни.
«За что Владислав отдал свою молодую жизнь?» — спросит кто-то из обывателей.
Выросший на Кавказе, он знал, что безнаказанность плодит все новые преступления. Чтобы они не множились, он, как Павел Ромащенко, Александр Детистов, Евгений Егоров, Алексей Сикачев, и отдал свою жизнь.
Венец их смерти был святой, ранний и мученический, как пример незабвенного героизма, цену которому знают только матери, потерявшие сыновей, и те, кто никогда не сложит оружия в борьбе с терроризмом.
P.S.
1998 г.
«Я не буду с тобой прощаться…»
Улетая на операцию по освобождению заложников в Кизляр, командир Специального отдела быстрого реагирования ГУОП МВД России подполковник милиции Андрей Крестьянинов оставил в своем кабинете кейс, а в нем конверт с короткой, но страшной надписью «на похороны». По отношению к своей смерти он поступил, как было в обычае у древних маститых старцев: готовить себе «домовину» заранее. И зачем в России привилось это грубое безнадежное слово «гроб»? «Домовина» — вот последнее прибежище человека с такой весомой, заслуженной его работящими предками фамилией — Крестьянинов.
Он лежал в своей «домовине» в новеньком камуфляже, с краповым беретом на груди, а в ногах стоял спецназовский сапожок с нестертыми следами дагестанской земли, которую он месил возле села Первомайского и на его улицах, внутри дворов и возле домов, где Андрея Владимировича сразила пуля дудаевца-снайпера.
Крестьянинов готовился к выстрелу из огнемета «Шмель». Сначала он приказал сделать это своему подчиненному, а потом, следуя боевой привычке «не подставлять молодых», сам взял оружие. Только выглянул из-за угла дома, как снайпер поразил его в шею. До такой степени все было пристреляно в селе, чьё название теперь известно всему миру. Ведь там в смертельной схватке сошлись дудаевские профессиональные убийцы-наемники и российские специалисты по борьбе с терроризмом.
СОБР — это силовая структура МВД, предназначенная для захвата вооруженных бандитов, освобождения заложников. По своим задачам он сродни войсковой разведке, специализирующейся на пленении…
Бросок — и обезоруженный, связанный противник лежит носом в землю. Под селом же Первомайским собровцы России шли в бой, как пехота.
Но сначала был путь на Кизляр. Поднятые по тревоге собровцы ГУОП улетали на боевое задание в количестве 36 человек. Не у всех сотрудников дома есть телефоны, поэтому в путь отправились далеко не в полном составе, а двух потом пришлось из Моздока вернуть в Москву. Один скрыл травму, желая не отстать от товарищей по оружию, другой, совершив тренировочную пробежку в полном, внушительного веса, боевом снаряжении, повредил позвоночник.
«Чудо-богатыри», — говорил о своих солдатах Суворов. То же можно смело сказать о ребятах из этого отряда. 14 января, когда им, готовым к атаке на Первомайское, дали «отбой», я спросил подполковника Крестьянинова: «Какого веса на них снаряжение?». Андрей Владимирович, улыбаясь, предложил мне почувствовать боевой вес на собственной шкуре. Шлем «Маска-1» весил четыре килограмма, бронежилет «Зубр» — десять, разгрузочный жилет с автоматными рожками и гранатами — пятнадцать, автомат — 3,8 кг, потом еще мешок с патронной россыпью — восемь и за спиной огнемет «Шмель» — двенадцать килограммов.