Рассказы о людях необычайных
Шрифт:
Однажды тетка Хуа сказала студенту:
– Мои дети, государь мой, – и старшая, и младшая – уже имели счастье тебе услужить. Мне думается, что тебе сидеть здесь уже не расчет. Ты бы, знаешь, вернулся к себе домой и объявил отцу с матерью. Пусть они поскорее устроят вам вечный союз!
Собрала студента и заторопила в дорогу. Обе молодые женщины смотрели на него с грустными, скорбными лицами – особенно Цяонян, которая не могла выдержать, и слезы так и катились из ее глаз, словно жемчуга из порвавшейся нитки, – без конца. Тетка Хуа остановила, отстранила ее и быстро вывела студента. Только что они вышли за ворота – глядь, а уже ни зданий, ни дворов! Видна лишь одна заросшая могила.
Тетка проводила студента до лодки.
– Вот что, – сказала она ему на прощанье, – после твоего ухода я заберу обеих девочек и проеду в твой город, где сниму помещение. Если не забудешь старых друзей, то мы свидимся еще в заброшенном саду дома Ли!..
Студент прибыл домой. До этого времени Фу-отец искал-искал сына, но найти не мог. Тосковал и волновался опасениями до крайности. Увидев вернувшегося, был нежданно обрадован. Студент рассказал все в общих чертах, причем упомянул, кстати, о своем уговоре с Хуа.
– Разве можно верить этой чертовщине? – говорил ему на это отец. – Знаешь, почему ты как-никак, а воротился живым? Только потому, что ты не мужчина, а калека. Иначе была бы смерть.
– Правда, что это необыкновенные создания, – возражал Лянь. – Тем не менее чувства у них напоминают те же, что у людей. Тем более что они такие сметливые, такие красивые… Женюсь на ней – так никто из земляков не будет смеяться!
Отец не стал разговаривать, а только фыркал.
Студент отошел от него… Его так и подзуживало. Он не желал мириться со своей участью. Начал с того, что, как говорится, усвоил себе служанку. И мало-помалу дошел до того, что среди бела дня с ней блудил вовсю, прямо желая, чтобы это во всей резкости дошло до ушей старика и старухи.
Однажды их подсмотрела маленькая служанка, которая сейчас же побежала и доложила матери. Та не поверила. Подошла, подсмотрела и была ошеломлена тем, что видела. Позвала служанку, допросила ее и наконец узнала все. Страшно обрадовалась и стала разглашать всякому встречному направо и налево, заявляя, что сын их не бездейственный человек. Ею руководила мысль просватать сына за кого-нибудь из знатной семьи.
Однако студент тихонько шепнул матери, что он ни на ком, кроме Хуа, не женится.
– Послушай, – сказала мать, – на этом свете нет недостатка в красивых женах. Зачем тебе вдруг непременно понадобилась бесовщина?
– Если бы не тетка Хуа, – возразил Лянь, – мне никак не удалось бы узнать, в чем жизнь человека. Повернуть ей спину – не принесет добра.
Старик Фу согласился. Послали слугу и старую прислугу искать Хуа. Вышли за город с восточного конца, прошли четыре-пять ли, стали искать сад семьи Ли. Смотрят – среди разрушенных стен и бамбуков вьется ниточками дым. Старуха слезла с телеги и прямо прошла в дверь. Оказывается, мать и дочь вытерли стол, все чисто вымыли и, видимо, кого-то ждали.
Старуха с поклоном передала волю своих господ. Затем, увидя Третью, была поражена и сказала:
– Это и будет супруга моего молодого господина? Я лишь взглянула на нее, и то полюбила. Что же странного в том, что у молодого барина она в душе мыслится и во сне кружит?
Старуха спросила о сестрице. Хуа вздохнула:
– Это была моя приемная дочь. Три дня тому назад она внезапно скончалась, отошла от нас.
Вслед за этим стали угощать вином и обедом обоих прибывших: и старуху, и слугу.
Вернувшись домой, старуха доложила полностью свои впечатления от внешности и манер Третьей. Отец и мать Фу пришли в восторг. Под конец старуха передала также известие о Цяонян. Студент пригорюнился и готов был заплакать.
В ночь встречи молодой у себя в доме он свиделся со старухой Хуа и сам спросил о Цяонян.
Та засмеялась и сказала ему:
– Она уже переродилась на севере.
Студент долго стонал и вздыхал. Встретил свою Третью, но никак не мог забыть о своем чувстве к Цяонян. Всех прибывших из Цюнчжоу он обязательно зазывал к себе и расспрашивал.
Как-то ему сообщили, что на могиле Циньской Девы слышат по ночам плач мертвого духа. Студент, пораженный такой странностью, пошел к Третьей и сказал ей.
Она погрузилась в думу и долго молчала. Наконец заплакала и сказала:
– Я перед ней так виновата, так неблагодарна!
Студент стал спрашивать. Она улыбнулась.
– Когда мы с матерью пришли сюда, то не дали ей об этом знать. Уж не из-за этого ли теперь раздается плач обиды? Я уж давно собиралась тебе все рассказать, но боялась, знаешь, раскрыть материн грех.
Услыхав такие слова, студент сначала затужил, а потом возликовал. Сейчас же велел заложить повозку и поехал. Ехал днем и ночью и во весь опор прискакал к могиле. Распластался перед деревом на могиле и крик- нул:
– Цяонян, а, Цяонян! Я – ты знаешь кто – здесь!
И вдруг показалась Цяонян, со спеленутым младенцем на руках. Выйдя из могилы, она подняла голову и стала жалобно стонать и глядеть на него с бесконечной досадой. Студент тоже плакал.
Потом он коснулся ее груди и спросил:
– Чей это сын?
– Это твой оставленный мне грех! Ему уже три дня.
– Я, милая, по глупости своей, поверил тогда словам Хуа и этим дал тебе закопать в землю свою обиду… Могу ли, скажи, отказаться от своей вины?
Посадив ее с собой в повозку, он по морю вернулся домой. Взял на руки сына и объявил матери. Та взглянула. Видит – огромный, красиво сложенный младенец, не похожий на бесовскую тварь, и была более довольна, чем прежде.
Обе женщины прекрасно между собой ладили и служили с должным почитанием свекрови.