Рассказы о новомучениках и подвижниках Российских

Черных Наталья Борисовна

Иерархи занимали положенные места. Представительный дворянин митрополит Харьковский Антоний (Храповицкий). Митрополит Новгородский Арсений (Стадницкий), вполне достойный занять патриаршее место: богослов, труженик, мозговой центр всего Собора. Митрополит Киевский Владимир (Богоявленский), впоследствии принявший мученическую кончину, – человек святой жизни и божественной чистоты. Но кто из них станет Патриархом? Глаз невольно присматривался к каждому владыке: какие разные! И каждый вполне достоин занять место Патриарха.

Митрополит

Московский, кажется, был заметен издалека. Он держался по-хозяйски радушно – Собор проходил в его епархии. Блаженный Тихон принимал гостей. Было нечто, отличавшее его от прочих. Движения его были степенны, но когда волновался – порывисты. Крупное лицо хранило след улыбки. «А чем жив, брате?» – словно спрашивало это лицо. Однако порой глаза митрополита метали грозные молнии. Еще не успели задать вопрос или изложить просьбу, а он уже проник в суть. Говорил митрополит мало, порой резко и никогда не суетился. За плечами будущего Патриарха к 1917 году был огромный опыт служения Церкви на посту архиерея. Несколько лет владыка провел в Соединенных Штатах Америки, создавая и укрепляя там Православную Церковь.

События октября 1917 года ускорили работу Собора. Решено было приступить сразу к выборам Патриарха. Тем не менее ушло еще некоторое время на подготовку. Наконец 30 октября 1917 года, через пять дней после переворота, избраны были три кандидата на патриарший престол: митрополит Харьковский и Ахтырский Антоний, митрополит Новгородский и Старорусский Арсений и митрополит Московский Тихон. А 5 (по новому стилю 18) ноября состоялись выборы Патриарха тайным голосованием. Три имени: Антоний, Арсений и Тихон – были написаны на специальных листках-жребиях и сложены в особую шкатулку— ковчежец. Ковчежец был запечатан и поставлен за икону Пресвятой Богородицы Владимирской в Храме Христа Спасителя. По окончании литургии митрополит Киевский Владимир совершил особый молебен. В храме, несмотря на промозглый день, было душно: плавились свечи. Народ плотно стоял даже на улице.

Митрополит Киевский Владимир достал ковчежец и вскрыл его на глазах всех молящихся. Вынуть жребий поручено было старцу Алексию, Зосимовскому затворнику. Он шел к иконе, слегка склонившись, с Божиим страхом и благоговением. Перед иконой заплакал. Было видно, как он весь устремился к Божией Матери в мольбе и с просьбой достойно исполнить волю Божию. Помолившись, старец обратился к митрополиту Владимиру – за благословением. По благословении старец трижды осенил себя крестным знамением и достал жребий. На жребии значилось имя: Тихон. Митрополит Владимир огласил жребий. Тихон! Это было неожиданно, однако именно так и должно было быть.

То было чудо.

В три часа дня в Патриарших покоях на Самотеке, где жили виднейшие церковные иерархи прошлого, собрались все архиереи, участники Собора. Пропели «Тон деспотии» – поздравление нареченному Патриарху всея Руси.

На приеме в честь восстановления патриаршества митрополит Антоний (Храповицкий) сказал:

– Сие избрание нужно назвать по преимуществу делом Божественного Промысла по той причине, что оно было бессознательно предсказано друзьями юности, товарищами вашими по академии. Подобно тому, как полтораста лет тому назад мальчики в Новгородской бурсе, дружески шутя над благочестием своего товарища Тимофея Соколова, кадили перед ним своими лаптями, воспевая ему величание как Божиему угоднику, а затем их внуки совершали уже настоящее каждение пред нетленными мощами его, то есть вашего небесного покровителя Тихона Задонского, так и ваши собственные товарищи прозвали вас Патриархом, когда вы были еще мирянином и когда ни они, ни вы сами не могли и помышлять о действительном осуществлении такого наименования.

Нарядный доходный дом смотрел окнами на Патриарший покои, в двадцатых еще окруженные старым-престарым яблоневым садом. Если погода была хорошей, Володя видел, как в саду гуляет высокий человек, уже пожилой, в светло-серой одежде священника. Рядом с ним, тяжеловато переставляя лапы, идет золотистый красавец сенбернар.

«Самый хороший охранник!» – решил Володя.

Дети порой сходятся очень легко – и между собою, и со взрослыми. Вскоре Володя, в числе таких же московских воробьят, как и он, узнал, что старик с собакой точно священник, а сенбернара зовут Салтан. Священника дети называли просто:

– Тихон.

Порой появлялся строгий человек с пышными густыми усами и светлыми пронзительными глазами – помощник Тихона, Яков Анисимович. Иногда поругивал, чтобы дети понапрасну не беспокоили Тихона, а иногда раздавал лакомства. Дети по детскому телеграфу вызнали, что когда-то Яков Анисимович уехал на заработки в Америку, там познакомился с Тихоном, да так и остался при нем помощником.

– Что значит друг, – говорил Володя.

То, что Тихон – Патриарх, он еще не очень понимал. Но чувствовал, что Тихон – большой-пребольшой человек. И потому говорил всегда вежливо, как с учителем.

Володе известно было, что некоторые живущие в Патриарших покоях монахи, да и Яков Анисимович тоже, на хлеб добывают пошивом и ремонтом обуви. Брали недорого, а делали хорошо. Володе как-то тоже довелось отнести Якову Анисимовичу пару обуви. Тот осмотрел, сказал, что сделает, и велел приходить тогда-то и тогда-то. В назначенный день Володя пришел, но Якова Анисимовича не было. В мастерскую на зов спустился Тихон, спросил, что нужно, и сказал, что сейчас найдет. Прошло некоторое время. Володя сидел в саду рядом с Салтаном и ждал, когда же выйдет Тихон. Салтан шевелил хвостом и тоже ждал, шумно дыша. Наконец Тихон вышел. На лице – несколько расстроенная улыбка.

Конец ознакомительного фрагмента.