Рассказы о верном друге
Шрифт:
— У него мертвая схватка, — важно объясняет кто-нибудь из добровольной шумной свиты.
— Не схватка, а хватка, — поправляет Виктор Андреевич.
— Я знаю, — кричит другой, — у него смертельный укус!
Навьюченный до последней степени, Виктор Андреевич шествует на площадку — учить Битт-Боя. В инструкции сказано: нужно иметь поводок двухметровый, поводок десятиметровый, ошейник простой и ошейник строгий, намордник петельный, намордник глухой и так далее и тому подобное. Все это Виктор Андреевич напялил на себя и на собаку. Побрякивающую цепь
Занятия. Инструктор командует «направо» — Виктор Андреевич неловко поворачивается налево.
— Направо! — повторяет инструктор. — Ах, направо? Пожалуйста…
— Что вы к каждому слову прибавляете «пожалуйста»?
— Простите, простите. Пожалуйста, не буду… Инструктор молодой, недавно демобилизованный из армии, для него все эти приемы — азбука.
— Кру-угом!
— Одну минуточку… — Потоптавшись, Виктор Андреевич делает поворот через правое плечо, один из всей шеренги и позже всех. — Ах, кажется, не так!… — И он раскручивается в обратную сторону.
— Простите, пожалуйста…
На лице инструктора мученическое выражение. «И для чего только создали этих интеллигентов!» — готов он произнести вслух.
Зато куда успешнее проходит то же самое у Битт-Боя. Правда, ему также приходится повторять одно и то же по нескольку раз; однако если уж он что запомнил — то запомнил.
Но — озорной, беда!
Он отлично пользовался слабостями хозяина. Идут в строю, внезапно Битт-Бой передними лапами охватывает ноги Виктора Андреевича. Бедняга валится наземь. После, поднимаясь, бормочет:
— Извините, пожалуйста, мы сейчас…
Или — подпрыгнет и ударит всеми четырьмя лапами в грудь. Конечно, Виктор Андреевич опять с ног долой. Надо бы взгреть Битт-Боя за эти штучки как следует, а у Виктора Андреевича не поднимается рука. За всю жизнь не причинил никому ни одной неприятности.
Иногда Битт-Бой идет рядом без поводка; выражение умнейшее, образец повиновения и добропорядочности.
И вдруг — прыг в сторону, на морде восторг: «Поймай меня!» Взбрыкнет как раз тогда, когда не ждешь. Типично боксерское.
Впрочем, учеба не прошла бесследно и для Виктора Андреевича. Тоже усвоил кое-что. Например, ведет бокса. Плут увидел впереди столбик; в глазах мгновенно пронеслось: рвануть туда! А Виктор Андреевич уже начеку, строгий взгляд на воспитанника. И тот сразу обмяк, языком зашлепал, пытаясь виновато лизнуть руку: извини, мол!
Никто ничего не заметил, а эти двое поговорили между собой.
Постепенно открывались все новые черты характера боксера. Повадился лазать под забор, на территорию соседней дачи. А там хозяева — садоводы, розы прикопаны. Пес мял, ломал. Посыпались жалобы.
— Вы его вытяните чем-нибудь, когда увидите. Только не сильно, — скрепя сердце, дал разрешение Виктор Андреевич.
Соседка «вытянула» однажды пса метлой по спине. После этого он перестал ходить туда, но и соседку запомнил навсегда. Как услышит ее голос — рычит, беснуется.
Раз во дворе поднялся сильный шум, крик. Оказалось, соседка зачем-то сунулась в калитку (думала, Битт-Бой на прогулке), а он молчком хвать ее за руку. Уцепился и держит. Кое-как заставили отпустить. Разжимать пришлось.
Вот уж истинно: памятлив и злопамятен.
Правду сказать, особа неприятная, вечная скандалистка. Оскорблений, брани было потом — кое-как урегулировали конфликт. Зато и она с тех пор больше не совалась к боксеру.
Самолюбив — необычайно. Ударишь по морде — обязательно огрызнется. Шлепнешь по заду — воспринимает, как наказание.
Взял манеру: надоест заниматься — набросится на хозяина, зубами делает перехваты на плече, правда не сильно, так, чтобы не прокусить, но — ощутимо. Скажут ему: «Ну, хватит, пошли домой» — тотчас отпустит и направится с площадки.
Уравновешен. Выдержка великолепная. И в то же время — темперамент, впору хоть доберман-пинчеру.
Возьмется драться — ну, держись! Противника сшибает плечом, грудью и лапами. При прыжке на человека тоже бьет одновременно всеми четырьмя лапами, как при прыжке на барьер. Брык — и готово: сбить кого-либо с ног ничего не стоит. Как-то сбил ради озорства случайную «тетю» (правда, «тетя» была легкая, сухонькая). Сбил парня-футболиста. Не устоит даже сильный мужчина.
Прыгуч — поразительно. Барьер в два метра — пустяк, семечки. Как-то положили лакомство на дерево, на высоте двух с половиной метров над землей. Пес преспокойненько вспрыгнул, съел и так же расчетливо-неторопливо соскочил обратно.
— Этого вашего брыкуна никакая загородка не удержит, — говорила немолодая дворничиха, соседка с другой стороны. — Давеча мету улицу, а ему, видите ли, метлой захотелось поиграть. Через забор шасть и уцепился… Я к себе тяну, он — к себе… Насилу отбила! Поиграл — и домой, опять через забор. Ему что? Брык — сюда, брык — туда. Как в цирке! Брык-брык…
Брык-Брык… забавно! А может, Брыки-Брыки? Звучит неплохо.
А какая прелесть — дома. Сама непосредственность! Дали ему студень. А он принес и шлеп хозяйке на колени. Испортил Марте Аникьевне новое платье. Но разве можно наказывать его за это: лучший порыв души, поделился лакомством!
Марта Аникьевна стала ему укоризненно выговаривать за это, а он… Да вы же еще не знаете, на что способен боксер!
Ученые мужи утверждают, что тут дело тоже в укороченных челюстных костях. Так или не так, судить трудно, но факт остается фактом (все, кто держал боксеров, подтверждают это), что боксер способен выговаривать некоторые слова. Да, да! Или хотя бы по крайней мере одно. И это слово он произнес в тот вечер, когда провинился перед Мартой Аникьевной.
Вытряхнув студень из подола в чашку пса, она что-то говорила ему, а он, по интонации ее голоса поняв, что проштрафился, заюлил, зашлепал языком и вдруг из его пасти совершенно явственно прозвучало: «Мам-ма!».