Рассказы о золоте
Шрифт:
— Не волнуйтесь, товарищи, — с удовольствием ответил Батанов. — Перед самым отъездом я виделся с инженером. Он знает результаты бурения и видел пробы. Он очень доволен и считает, что разведку надо продолжить шурфами. Так что вы не волнуйтесь, никто вам мешать не станет!
К вечеру у конторы собрался народ из всех артелей. Только не было Мельгунова. Он неделю назад, как ушел в тайгу, на обычную свою одинокую работу.
Погода была хорошая и собрание вели под открытым небом, перед крыльцом.
Управляющий, человек
— Работали мы скверно, — говорил он о выполнении программы, — работали по-свински! Государству нужен металл, а как мы выполняли свой план? Из отставших были отставшими! Из лодырей самыми первыми лодырями! Да, товарищи, первыми! Но сегодня я удивился. Приходит ко мне вот этот почтенный старик, — управляющий развернул пятерню в сторону ждавшего на бревне Герасима,— вваливается в контору и приносит нам золото. Покажи, Макеев, сколько он нам принес?
Сияющий смотритель распахнул перед собранием лист диаграммы. На первом месте стояла артель старика. На все сто процентов!
Собрание ахнуло и зарокотало. Никак не ожидали!
— Значит, можно работать? — торжествовал управляющий. — Значит, золото есть? Взялся за ум старина и нашел! А теперь, — угрожающе постучал он ладонью, — ему не мешать! Пусть сейчас же Гремушку отводит. Макеев ему поможет...
Василий закрыл глаза. После первых же слов будто сорвался в яму. И вылезть не мог. Все выходы были запутаны колючею загородкой факта. Не верил, что золото у Герасима есть, а доказать правоту подозрений своих не умел.
Ждал, что сейчас управляющий обратится к нему и начнется публичная казнь Василия Кузнецова.
Потом обозлился упрямо. Даже отдернул руку, почувствовав братское прикосновение Маринки.
Но управляющий Василия не тронул. Только когда Батанов заговорил о разведке и о надеждах инженера, строго и сухо прервал:
— Об этом вопрос окончен. Гремушка будет отведена.
— Но пока не отведена-то, может артель работать на Пудовом? Могут они доканчивать шурф?
— Артель, конечно, вольна копаться. А разведку мы завтра же снимем...
6
— Не печалься, Васюша, — говорила Варвара Ивановна и покусывала дрожавшие губы.
Вся бригада сошлась в землянку. Сидели неразговорчивые, и оскорбленные.
— Три метра осталось, — сказал, наконец, алданец, — неужели бросать?
Василий резко ударил по столу и все вздрогнули.
— Ответим на это, ребята! Сами продолжим! Старательской силой, — и блеснул глазами, — объявим бригаду ударной?
Маринка забила в ладоши. Разведчики загудели, вскочили на ноги.
— Продолжить — это я одобряю, — раздумчиво заговорил алданец. — Но вот ударной... не страшно ли, Вася? А вдруг там пусто? Тогда что скажут?
— Тогда засмеют, — угрюмо пробурчал Охлопков.
Маринка нахмурилась, не находила слов. Василий упрямо тряхнул головой.
— Если так, тогда по-ударному будем работать! Коль нельзя объявлять. Но жалко! Обидно!
— А чем мы кормиться будем? — несмело спросил Охлопков.
— Мужики, мужики, — певуче зарадовалась Маринка. — Мое предложение: смену окончил, вздохнул и — с лотком по отвалам. На хлеб, на сахар!
Василий расцвел. Эх, и бригада!
Менялась погода. На западе, за горами, отдаленными грозами стучалась осень. К вечеру синим свинцом холодел горизонт.
В это утро повеяло сыростью и прохладой. Небо насупилось дымными облаками и закапало дождем. Дождик был мелкий, обкладной и бесконечный.
Наступило ненастье.
Артель старика прокапывала плотину. Разрушала завалку, оттолкнувшую воду Гремушки. Артель была своя в доску! Родственники и близкие. Все пять человек.
Но сил было мало и Макеев послал на помощь всех тех, кому не счастливилось с золотом.
Герасим спешил. Сбросил с седой головы годы, бегал, как мальчик. Не стоял за соленым словом, где нужно. Ляпал и сам замирал, прихвативши снежную бородищу и прикрыв озорные глаза...
Артель грохотала.
— Ну-ка, дядя Герасим, еще!
Тревожно глядел Герасим на небо. Ждал дождей. Непогода должна была пособить работе. Пересохшая от жары Гремушка, в большие ненастья, становилась потоком. Могла прорвать себе выход для возврата на старое место.
Все чаще вскакивал Орлов на пригорок, ладонь козырьком к глазам, и смотрел на Пудовый Разрез. Сегодня увидел, как разведчики ставили над шурфом навес из пихтовых веток.
— Проняло их дождем, — удовлетворенно сказал Орлов, оскалился и захохотал.
— Чего тебя разобрало? — окликнул Герасим.
— А сейчас разглядел. Наклон отсюда хорош: прямо к шурфу, как по корыту...
На тринадцатом метре в шурфе показались первые струйки грунтовой воды. Ее отчерпывали ведром и бадьей убирали наверх.
— Растаяла наша артель, — объявила сегодня Марина. — Реки испугалась. Буду я с вами, ребята, работать?
— Что ж, — согласился алданец, — иди, втроем на такой глубине тяжело. Как ты, хозяин?
Счастливый, как двадцать пять его зеленых лет, выпрямился Кузнецов.
Маришка? Иди, становись за валок...
Однажды в конце смены сказал Василий и глаза его засверкали:
— Метр остался! Товарищи, один метр!
Чем глубже рылся шурф, тем труднее давалась работа. Воздух удушливый, бадью поднимать тяжело, грунт уплотнился.
У Охлопкова щеки обвисли мешками, лицо постарело от усталости.
Подмечает Василий и хмурится — мало от парня толку, если не дать ему отдыха. С алданцем хуже. Давно он жалуется на простуженные ноги. А с тех пор, как в шурфе появилась вода, заболел, ходит согнувшись, работает через силу.