Рассказы очевидцев, или Архив Надзора Семерых
Шрифт:
В стороне, у края Пойла, весело стучали топоры и молотки, визжали пилы: малокатахрезцы с вражинцами сообща отстраивали мельницу, сгоревшую в прошлом году, надеясь поспеть к сбору урожая. Со стропил, рискуя свалиться, Фитюку приветственно махал рукой Олекса Шиш, мельников кум, пьяница и буян.
Колдун махнул в ответ: Вечный Странник, елки-метелки, в помощь!
Солнце припекало, и он жалел, что не прихватил соломенный брыль. Вернуться? Нет, поздно. Считай, пришли.
– Ой, да где ж вы пропадали?! Что ж так долго?! Ой, Лупоглазочку-бедняжку, считай, напрочь засосало! Одна голова
Не обращая внимания на стрекот известной на всю округу шалавы Яньки Хулебяки, хозяйки строптивой Лупоглазки, колдун двинулся по ненадежной гати в глубь болота.
Ученику он знаком велел оставаться на месте.
– Стойте! Именем короля!
Оборачиваясь, Фитюк оступился на склизком горбыле и едва не шлепнулся в грязь. Выругался, глядя из-под ладони: солнце слепило глаза. Нижняя Мама, откуда гроза на нашу лысину?
Через Пойло, бухая казенными, не по размеру, сапожищами, к ним торопился гонец. Над зеленой шляпой полоскался по ветру линялый вымпел с гербом Блезуа. Кроме шляпы и сапог, гонец был облачен в расстегнутую пажескую курточку на голое тело и холщовые штаны с пузырями на коленях.
«Жарко сегодня!» – ясно говорил его наряд.
На краю болота гонец остановился, пыхтя от усердия.
– Чего тебе? – сварливо поинтересовался Фитюк.
– Его величество!.. Король!.. король Серджио…
– Ну?
– Велел!
– Да рожай быстрей, что ты телишься!
– Велел, чтобы колдун Сильвестр Фитюк немедля явился в замок. Вот!
Гонец стащил шляпу, попытался отереть рукавом пот со лба, но оцарапался галуном и, зашипев, вытер чело ладонью.
– С чего бы это мне такая честь, елки-метелки? Не видишь, я делом занят?
– Делом он занят! – немедленно образовалась рядом Янька, пылая праведным гневом. – Понял, скакун драный?! Не слушай его, Сильвеструшка, спасай мою ласточку!
Гонец обернулся к Яньке, намереваясь дать дерзкой достойную отповедь. Увы, взгляд его сразу прилип к двум тугим округлостям, бесстыдно выпиравшим сквозь тонкую ткань Янькиного сарафана. В итоге гонец издал горлом невнятный сиплый звук, судорожно сглотнул и облизнулся.
– Спасать? – выдавил он наконец. – Кого это вы на болоте спасаете? Пиявку?
– Лупоглазку. В пятый раз уже, – встрял в разговор конопатый ученик Филька.
– Корова, что ли?
– Эх, если б корова… – вздохнул колдун. – Ладно, а я-то королю зачем понадобился?
– Его величество зовет вас на пир! – ухмыльнулся гонец.
Колдуну ухмылка гонца не понравилась. Сроду Серджио Романтик не делил пиры с Сильвестром Фитюком. Однако отказать августейшей особе никак нельзя. Надо идти. Фитюк скреб грязным ногтем щеку, делая вид, что размышляет. Хорошо бы и Фильку с собой взять. А что? Колдун явился со своим учеником. На пир мальца, конечно, не пустят, зато на кухне наверняка покормят. Пусть королевских харчей отведает. Когда еще такой случай представится?
И на обеде сэкономим.
– Благодарствую за приглашение. Беги обратно, скажи: колдун следом будет. Вот Лупоглазку вызволю – и приду.
– Ой, Сильвестрик! Ой, родненький! Ой, спасибо! – бросилась Фитюку на шею Янька.
И, не стесняясь зрителей, жарко зашептала на ухо:
– А я в долгу не останусь! Ты вечером как, незанятый? Отдохнувший?
Сильвестр Фитюк довольно усмехнулся, глядя, с какой завистью пялится на него гонец.
– Вечером я, пожалуй, сыт, пьян и нос в табаке. Чай, не в корчму, к королю зван. Ты заходи, потолкуем. А ты, Филька, домой беги. Рубаху чистую надень и обуйся. На пир идем, елки-метелки!
Обалдевший от свалившегося на него счастья Филька пискнул, кивнул так рьяно, что едва голова не оторвалась, и припустил со всех ног по Куликовому Пойлу. А колдун опять двинулся по гати, осторожно щупая посохом дорогу. Ну, где тут эта злосчастная Лупоглазка?
«Верно говорят: сапоги надеть – к дороге, аль случится что», – думал Сильвестр Фитюк.
– Сильвестр Фитюк из Малой Катахрезы!
Агафон Красавец, по скудости лейб-бюджета совмещавший обязанности барда и мажордома, ударил посохом об пол. Посох скользнул острым концом по плитке из ложного мрамора и больно ушиб лодыжку Фитюка.
– Чтоб тебя, ирода! – тихо, но внятно пожелал колдун барду.
Несуеверный, но опытный Агафон на всякий случай сделал знак от сглаза, и Фитюку пришлось второй раз уворачиваться от кровожадного посоха. Впрочем, нет худа без добра: собравшиеся за столом восприняли это как церемонный поклон и зааплодировали.
– Рады, искренне рады!
Их королевское величество Серджио Романтик после третьего бокала кларета приходил в наилучшее расположение духа, утверждая, что мир создан для юных душой. А сейчас нос короля цветом напоминал закат над Кузькиным Лугом, свидетельствуя по меньшей мере о пятом бокале.
Рядом с королем благосклонно улыбалась его августейшая супруга, надев в честь пира второй из своих «выходных» чепцов, с золоченой сеткой и лентами. По непроверенным слухам, чепец сильно молодил Терезу Блезуа. На головном уборе, доставшемся королеве в наследство от бабушки Лукреции, лежало заклятье миловидности, наложенное чуть ли не самим Нихоном Седовласцем в память о знойных ночах юности.
С годами заклятье выветрилось, а чепец остался.
Помимо королевской четы, за столом присутствовали их высочество принцесса Мария-Анна с мужем, рыцарем Арчибальдом Тюхпеном, Потрошителем Драконов, и барон фон Кайзеринг, случайно проезжавший утром мимо замка. Барон всегда случайно проезжал там, где намечалась попойка или драка.
Драки он уважал без повода, а попойки – на дармовщинку.
Подслеповато щурясь, Фитюк не сразу разглядел незнакомого молодца, разряженного в пух и прах по столичной моде. Молодец втерся между бароном и принцессой, умудряясь вести светскую беседу сразу на два фронта.
– Агафон, проведи гостя!
– Стоять! – грозно велел колдун оживившемуся барду, видя, что Агафон берет посох наперевес. – Не извольте, елки-метелки, беспокоиться…
Присев на лавку – кресла полагались только коронованным особам, – он придвинул поближе тарель с куропатками, маринованными в уксусном меду. Надо быстрее урвать кусок, пока не выгнали. Знаем мы эти высочайшие приглашения…