Рассказы старого матроса
Шрифт:
25 августа поздно вечером стоял я на палубе. Ко мне подошел наш повар, семья которого жила в Телок-Белонге, и мы с ним долго смотрели на красное зарево, которое так и полыхало. Дым стоял теперь целым облаком. Не нравилось мне какое-то страшное гуденье в глубине земли. Казалось, что кто-то там проснулся и потягивается и недоволен, что тесно. Сказать по правде, было немножко не по себе, и повар тоже скис. Даже малайцы, бывшие на нашем судне, как-то притихли и, выпучив глаза, смотрели на зарево. Я тогда умел (теперь позабыл) немного калякать по-малайски.
— Часто это у вас бывает? — спросил я их. Но они только покачали головами и еще больше выпучили глаза. Скверно мне спалось в эту ночь. Подземный гул действовал на нервы, как говорят богатые люди. Как я ни затыкал уши, он все равно пробивался
Утром 26-го, помню, попала мне в ногу заноза. Я стал ее вытаскивать, потому что знал, как разбаливаются царапины в этом тропическом раю. И вдруг кто-то заорал не своим голосом: «Смотри!»
Я оглянулся на вулкан, словно меня ужалили. Я увидел столб черного дыма, который взвился вдруг на огромную высоту, словно вздумал просверлить насквозь все небо. В то же время послышался удар... Ну, как объяснить?.. Удар был такой, что если бы кто-нибудь тогда выпалил у меня над ухом из винтовки, я бы не расслышал выстрела. Это даже не был звук... Этот грохот потряс все мое существо, и с тех пор я навсегда стал туг на оба уха. Потом выяснилось, что этот гром был слышен на расстоянии трех тысяч километров. Одним словом, если бы извержение произошло в Париже, то его грохот слышали бы в Москве [3] .
3
По Неймару взрыв вулкана был слышен на расстоянии 3 400 километров от Кракатоа (История земли, т. I, стр. 241).
Дым, который вылетел из кратера, сразу покрыл все небо. Искры посыпались сверху, а за ними — пепел и жидкая грязь. И тут, среди бела дня, сразу наступила ночь, какая бывает только осенью в пасмурную погоду. И не забудьте, что все это происходило в ясное тропическое утро. Страшные молнии прорезали небо и ударяли в наши мачты. Они с треском пробегали по громоотводу и исчезали в морской бездне. При их свете мы видели лица друг друга: страшные, искаженные ужасом и покрытые налетом серой грязи. Повар что-то кричал мне на ухо, я ничего не слыхал, кроме дикого грохота. В тот миг нам казалось, что земля разлетается на мелкие кусочки. Трудно становилось дышать. При каждом вздохе в ноздри и рот забивались горячий пепел и пемзовый порошок, который царапал горло. Жидкая грязь залепила глаза. Я случайно взглянул на компас. Что делалось с магнитной стрелкой? Она вертелась во все стороны, как бешеная, словно теперь всюду был север.
Малайцы, стоя на коленях, простирали руки к своему богу, но молитв их не было слышно в этом адском грохоте. В довершение всего в воздухе распространилось такое зловоние, словно на всей земле сразу переполнились все выгребные ямы. От этой вони мутило всех, а иных выворачивало наизнанку. Но это были, как говорится, цветочки... Ягодки были еще впереди. При свете беспрерывных молний я поглядел на океан и не поверил собственным глазам... На нас шла волна... Какой чорт, волна... Это была гора, настоящая водяная гора, вдвое выше нашей аркашонской колокольни [4] . Шестьдесят лет плавал я по морям, а такой волны не видал никогда ни раньше, ни после. Мы все бросились к своим местам и кое-как повернули-таки пароход носом ей навстречу.
4
Высота волн, образовавшихся от землетрясения, достигала 30 метров (около 15 саженей).
Если бы волна эта разбилась около нас, то, конечно, от нас не осталось бы ни малейшего следа: нас слизнуло бы одним махом. К счастью для нас, она не разбилась, а приняла нас на себя. Ну, и была штука! Пароход наш, как стрела, взлетел на ужасную высоту и затем ринулся в пучину так, что дух захватило. Когда мы немножко пришли в себя, мы увидали...
Тут старик на секунду умолк и затем продолжал голосом, дрожащим от волнения.
— Мы увидали только, как взлетел, словно спичка, сорвавшийся с фундамента маяк.... А затем одним махом волна сравняла с землею весь город. Все дома разом распластались, как карточные домики. Пароход «Британия», стоявший у самого берега, перелетел через мол, как ореховая скорлупка, и треснулся на землю в кокосовой роще, говорят, в трех километрах от берега.
Когда волна утекла обратно, там, где был город Телок-Белонг, оказалось гладкое место, оставались лишь фундаменты каменных голландских домиков. Но налетела вторая волна, такая же страшная, как и первая, и унесла решительно все.
Повар, когда увидел это, вдруг принялся плясать и хохотать, словно бешеный. А потом сразмаху бросился в море. Нас же подхватила и взнесла третья волна.
Потом говорили, что эти адские волны распространились вширь по всему океану и добежали до берегов Америки... Конечно, там они были совсем не опасны... Перекатившись через весь Великий океан, они порядком выдохлись. Признаться, я так обалдел после третьей волны, что не приготовился к встрече с четвертой. Когда пароход скакнул на нее, я потерял равновесие и так хватился головой о рулевое колесо, что потерял сознание. Когда я пришел в себя, я был весь покрыт отвратительной жидкой грязью, а пепел забил мне нос так, что я чуть-чуть не задохнулся. Грохот стал как будто ослабевать, волны утихали. Молнии стали реже, и мгла еще больше сгустилась.
Капитан приказал выходить в открытое море. Но что-то мешало пароходу двигаться. Несмотря на то, что машина работала на совесть, мы ползли еле-еле. Казалось, мы движемся не в воде, а в ртути. При свете возобновившихся молний мы увидали, в чем дело. Страшно вспомнить! Это были трупы... Тысячи трупов, унесенных волною из несчастного города. Нос «Урагана» раздвигал эту зловещую преграду. Иногда среди трупов происходило странное движение, и иной из них вдруг погружался в море. Это акулы справляли поминки по Телок-Белонгу.
Утром 27 августа солнце прорезало ночь своими яркими лучами. Что мы увидали!
От острова Кракатао не осталось почти ничего. Вулкан расшвырял его, как какую-то гнилушку. Где раньше были цветущие острова, теперь торчали одинокие голые утесы, словно памятники на кладбище. Скоро показались берега Явы. Мы так и ахнули. Город Акшер, по которому я, бывало, не раз шатался с приятелями-моряками, исчез совершенно. Его сбрило все теми же страшными волнами. Тжиренжен и Мерак были тоже уничтожены без следа [5] .
5
На островах Себези и Серами погибло все население (Неймар, стр. 237).
Еще кое-где курились вулканы, но это были остатки иллюминации. Мы поняли, что нам больше нечего бояться. На нашем судне все остались в живых, кроме бедного повара. Много островков исчезло, зато много появилось новых. В ту пору, я полагаю, туго пришлось учителям географии... Выход из некоторых бухт совсем завалило пемзой. Пароходы с трудом пробивались сквозь нее. На несчастной «Британии» от страшного удара погиб весь экипаж. Потом нашли в кокосовой роще треснувший остов судна...
Мы повернули на восток. Сказать по правде, мало было радости смотреть, как пируют акулы. Да и неспокойно было оставаться среди этих вулканов. Нельзя ручаться, что им не придет в голову снова устроить такое развлечение.
В ноябре мы вернулись во Францию.
В конце этого месяца я заехал в Бордо навестить свою старую тетку. Она теперь уж давно померла, а не умри она, так было бы ей сейчас лет сто двадцать. Ну, вот вечером иду я по улице. Что за чорт? Солнце давно уже зашло, а все небо покрыто на западе огненными языками. Светло было, как днем. Газовые фонари на улицах горели зря. Свет их был совсем зеленый. Все так и останавливались посреди улицы полюбоваться странным зрелищем. Казалось, мы видели зарево огромного пожара. Громадные красные языки поднимались над землею. Часа через два все исчезло, но на другой вечер повторилось то же самое. Говорили, что будто это северное сияние, но я-то видал северное сияние. Совсем не похоже. Да и с какой стати северному сиянию показываться на западе после захода солнца.