Рассказы. Миры Роберта Хайнлайна. Том 24
Шрифт:
Вилсон почувствовал, как кровь застучала у него в ушах. За письменным столом, повернувшись к нему спиной, сидел он сам, Боб Вилсон!
Ему вдруг показалось, что он сейчас потеряет сознание. Он закрыл глаза и, ухватившись за спинку стула, попытался успокоиться. «Я так и знал, — подумал он. — Все происходящее — полнейший абсурд Я спятил. Я знаю, что я спятил. Что-то вроде раздвоения личности. Не надо было столько работать».
Машинка продолжала трещать.
Вилсон, наконец, взял себя в руки и еще раз все обдумал. Дектор предупреждал, что его ждет шок, шок, который невозможно
«Ну, а если я спятил, то тогда вообще не имеет ни малейшего значения, что я буду делать! Отсюда следует, — добавил он про себя, — что если я безумен, то, может быть, я смогу пройти обратно в Ворота! Нет, это совсем бессмысленно. Как, впрочем, и все остальное — ну и черт с ним!»
Он на цыпочках подкрался к столу и посмотрел через плечо своего двойника. «Время есть атрибут сознания, — прочитал он, — а не реальности».
«Теперь все ясно, — подумал он, — я вернулся к тому самому моменту, когда писал диссертацию».
Двойник продолжал печатать.
«Это не Ding an Sich. Следовательно…»
Клавиша машинки застряла, и двойник выругался, а потом наклонился, чтобы поправить запавшие буквы.
— Не трать попусту силы, — сказал Вилсон, повинуясь неожиданному импульсу. — Пустая болтовня, чушь собачья.
Другой Боб Вилсон подпрыгнул на месте, а потом медленно обернулся.
— Какого дьявола вы делаете в моей комнате? Как вы сюда попали? Объясните.
«Это, — подумал Вилсон, — будет совсем непросто».
— Через эту штуку, — ответил он, показывая пальцем на круг.
Его двойник посмотрел в ту сторону, куда показывал Вилсон, вскочил и начал медленно подходить к Воротам, а потом поднял руку, собираясь потрогать их.
— Не трогай! — рявкнул Вилсон.
Двойник опустил руку.
— Интересно почему? — угрюмо осведомился он.
— Я объясню. Но сначала давай выпьем. — Это в любом случае была хорошая идея. Еще никогда в жизни он так не нуждался в выпивке, как в этот момент. Совершенно автоматически он направился к шкафу и достал оттуда бутылку.
— Эй! — запротестовал двойник. — Что ты здесь распоряжаешься? Это моя выпивка.
— Твоя выпивка… — Дьявольщина! Это была его выпивка! Нет, не так; это была их общая бутылка. Ну и дела! — Извини. Но ты ведь не станешь возражать, если я немного выпью?
— Ладно, — со вздохом согласился двойник. — Налей и мне, раз уж ты взялся за бутылку.
— Договорились, — согласился Вилсон, — а потом я все объясню.
— И постарайся, чтобы твои объяснения были убедительными, — мрачно предупредил двойник, с угрозой поглядывая на Вилсона, пока тот пил джин.
Вилсон наблюдал, как его второе, более молодое «я», в замешательстве изучало его. Неужели этот безмозглый болван не может узнать свое собственное лицо, которое находится на расстоянии всего нескольких футов от него? Если он даже сейчас не в состоянии понять, что происходит, то как Вилсон вообще сможет объяснить ему хоть что-нибудь?
Вилсон забыл, что в данный момент его лицо было почти неузнаваемо — разбитые губы, синяк под глазом, трехдневная щетина. К тому же, Вилсону и в голову не пришло, что человек никогда не смотрит на свое лицо в зеркале так, как он смотрит на чужие. Ни один человек в здравом уме не станет искать свои черты в лице другого.
Вилсон видел, что двойник смущен его неожиданным появлением, и не узнает его. Это было совершенно очевидно.
— Кто ты такой? — спросил двойник.
— Я? — отозвался Вилсон. — А ты меня не узнаешь?
— Я не уверен. Мы уже встречались?
— Ну, не совсем, — пытался потянуть время Вилсон. Как можно в нескольких словах объяснить, что перед одним Вилсоном стоит другой? — Не будем об этом. Ты все равно сейчас не поймешь.
— Как тебя зовут?
— Меня? Ну… — Дело принимало неприятный оборот! Да и вообще — все это становилось просто смешным. Он уже открыл рот, чтобы произнести: «Боб Вилсон», но тут же сдался, понимая всю безнадежность подобного шага. Как и многие другие до него, он вынужден был солгать, потому что правда была бы воспринята, как наглая ложь. — Называй меня Джо, — наконец, пробормотал он.
И тут же удивился собственным словам. Только сейчас Вилсон осознал, что исполняет роль того самого Джо, которого уже встречал раньше; то, что он оказался в своей комнате, как раз в тот момент, когда заканчивал работать над своей диссертацией, Вилсон уже сообразил, но у него еще не было времени как следует задуматься над тем, что происходит. Услышав, как он сам себя назвал «Джо», он с ужасом понял, что это не просто похожая сцена — а та же самая сцена! Только теперь он играл в ней роль «Джо».
Во всяком случае, Вилсону показалось, что это та же сцена. Отличалась ли она чем-нибудь от прежней? Трудно сказать — он не помнил дословно, как именно протекал первый разговор.
За полный сценарий той сцены Вилсон был готов уплатить двадцать пять долларов наличными да еще добавил бы на торговую наценку.
Нет, тут надо разобраться — ведь его никто не принуждал делать или говорить что-либо. В этом Вилсон был уверен. Все, что он сказал и сделал, было проявлением свободной воли. Даже если он и не в состоянии вспомнить весь разговор, он совершенно точно знает, чего «Джо» не говорил. Ну, например: «У Мэри есть маленькая овечка…» Он мог произнести прямо сейчас этот стишок и выйти из порочного круга. Он уже приготовился начать декламировать этот дурацкий стишок…
— Ладно, Джо как-тебя-там, — вдруг заговорило его второе «я», поставив на стол стакан, в котором еще мгновение назад плескалась добрая четверть пинты джина, — кончай тянуть резину, рассказывай, что все это значит, и выкатывайся отсюда.
Вилсон уже открыл рот, чтобы ответить, но со стуком закрыл его. «Спокойно, старина, спокойно, — сказал он себе. — Ты обладатель свободной воли. Хочешь прочитать стишок — так прочитай его. Не отвечай ему; продекламируй стишок и выйди из этого проклятого круга»