Рассказы
Шрифт:
Все смутились и переглянулись. Обратились за советом к великому гуру Кришне, который тоже присутствовал на заседании. Но тот сказал, что этот вопрос должны решить братья сами. С большой неохотой Юдхиштхира, по настаянию братьев дал согласие на этот план.
На другое утро, когда снова возобновилась битва, и Дрона, как и прежде, атаковал сильно уже поредевшие ряды противника, воины Юдхиштхиры упорно сопротивлялись — схватка стала ожесточенной. И тут, в самом пылу сражения, до слуха Дроны донесся громкий, торжественный крик: «Ашватамма убит!»
Не веря своим ушам, Дрона остановил коней. У него вырвался крик: «Как? Мой сын Ашватамма убит? Кто сказал это?»
Но уже не один, а несколько голосов повторили ему то же самое. Два огненных
Вдруг выпрямившись во весь свой богатырский рост, Дрона закричал.
— Никому не поверю! Пусть самый честнейший среди честных царь Юдхиштхира придет и повторит, что мой сын Ашватамма убит, — тогда поверю.
Сражение прекратилось, молчание воцарилось кругом. Слышно было, как воин побежал звать царя.
Юдхиштхира стоял окруженный братьями, когда к нему подбежал воин — тот самый, кому было приказано произнести роковые слова — и доложил о происшедшем. Юдхиштхира молча выслушал воина. Это был удар неожиданный и жестокий. Кто мог это предвидеть! Теперь от него, никогда не сказавшего ни слова лжи, будут требовать, чтобы он солгал…
Юдхиштхира обвел взглядом лица окружавших его братьев — они с мольбой смотрели на него, старшего своего брата, которому привыкли повиноваться, как отцу, и их взоры, их молящие глаза говорили яснее слов: «Иди и солги!» Разве он мог осудить их за это? Нет, разве он сам не прошел все унижения и тяготы долгих годов изгнания? Разве нежные руки жены Драупади — царевны мало перетаскали воды из чужих колодцев? И разве коварный дядя честным путем лишил их царства? И разве он не мужчина и станет жеманничать в грозный час, решающий все…
— Если я вас правильно понял, вы хотите, чтобы я пошёл и сказал то, что требуют от меня? — спросил он братьев.
— Так, брат, так. Ты правильно нас понял. Иди и скажи! — тихо сказали братья, полные благодарности, что не пришлось уговаривать.
И спокойно, как подобает мужчине и царю, пошёл Юдхиштхира, ведомый воином, и произнес перед Дроной:
— Я царь Юдхиштхира, прозванный честнейшим среди честнейших, заявляю тебе: да, твой сын Ашватамма убит.
И тогда Дрона зарыдал, бросил своё копье и меч на землю и протянул обе руки воинам Юдхиштхира со словами:
— Вяжите меня — сдаюсь. Не хочу ни воевать, ни жить без сына, света моих очей.
И тут произошло то, чего ни Юдхиштхира, ни его братья никак не могли ожидать: увидев своего победоносного вождя сдающимся, его воины один за другим последовали его примеру: бросали оружие, сдавались, бежали с поля сражения. Воины Юдхиштхиры с победными криками бросились вперёд, врывались в никем уже не защищенный стан врага и предавались грабежу. Перед опешившим от неожиданности и как бы замершим в каком-то оцепенении Юдхиштхирой победа обернулась к нему не своей радостно-ликующей стороной, но своим ужасным ликом. Его воины волокли сопротивляющихся и плачущих женщин, прижимающих к груди своих детей. Из вражеского стана тащили одеяния, утварь, а кто сопротивлялся, тут же убивали… Стон, вой и плач висели в воздухе. Победители вступили в драку между собой за обладание лучшими конями. Юдхиштхира стряхнул с себя оцепенение, стал отдавать приказы к движению вперёд, к столице, стараясь, если можно, не допустить жестокости к побежденному.
Но грабеж и насилие, два отвратительных близнеца, были неотделимы от войны. К нему подводили толпу пленниц из царства дворца Дхритараштры. Среди них была и старшая царица с распущенными волосами, растерзавшая себе грудь от горя. Гнали стада отобранного скота, который должен поступить в царскую казну. Но в душе Юдхиштхира не было ни капли радости победы. Наоборот, в нем была страшная рана — сознание, что все это куплено ценою лжи. Он чувствовал, что рана эта превратилась в никогда не заживающую язву, которая отравит ему каждую радость, и не будет ему больше радости в жизни. То же самое испытывали
Как Юдхиштхира, так и его братья знали, что действие, нарушившее законы морали, в данном случае их ложь, может быть исправлено только действием — одного раскаяния для этого мало — потратили несколько лет на восстановление благополучия в стране, на залечивание ран, причиненных войною. И проявляя милосердие, где только представлялся случай, стремились сеять вокруг себя радость и улыбки. Это облегчало укоры совести, но не освобождало от них.
Тогда Юдхиштхира, его братья и жене приняли решение покинуть своё царство, передав его достойным правителям, а самим отправиться на поиски великой горы Меру, 12 подножие которой покоится на земле, а вершина уходит в небесное царство — тот Рай, где обитают боги, куда после смерти уходят герои, праведники и достойные люди. Никто не мог в точности указать её местонахождение. Знали только, что путь туда лежит через многие страны и великую пустыню, что путь этот полон опасностей и великих лишений.
12
Меру — мифическая, сказочная гора, согласно древнеиндийской космогонии возвышается в центре вселенной, т. е. в центре материка Джамбудвипа, вокруг которого располагаются еще шесть материков и шесть океанов. В индийской мифологии гора Меру соответствует греческому Олимпу: вокруг неё вращается солнце, луна и планеты. — Мифы древней Индии)
Без тени сожаления они покинули свой пышный дворец, богатства в нем находящиеся и, одевшись в простые одежды, пустились в путь. Впереди шел Юдхиштхира, а за ним — его братья и жена. При выходе из дворца, из него выбежала собака Юдхиштхира и пошла за своим хозяином.
Через леса и горы, реки и долины, через опасные ущелья, кишащие змеями и зверями, под грохот падающих с круч камней и непроглядных туманов, ползущих из пропастей и лепящихся к черным скалам, шли они. Иногда страшные призраки протягивали к ним костлявые руки и леденящий душу хохот доносился и спереди и сзади. Но путники не оглядывались, ничто их не устрашало — у них была одна единственная цель: достигнуть священной горы Меру или погибнуть. Так шли они из страны в страну и, наконец, дошли до великой пустыни, где не было ни воды, ни животных, ни птиц — лишь необозримые пески и палящее солнце. Но за этой пустыней, сказали братьям люди, должна была находиться их цель — священная гора.
Бесстрашно, без колебаний двинулись братья в пустыню. Как всегда вперёди Юдхиштхира со своею собакой, за ним — братья и Драупади. Долго они шли, жаждущие под палящим солнцем, изнеможенные, смертельно усталые. И тогда первая замертво упала на раскаленные пески любимая жена Драупади. Братья даже не оглянулись на неё, не замедлили шага и шли вперёд. Затем упал могучий воин Арджуна, и никто не оглянулся на него, не замедлил шага, затем упал Бхимасена и один за другим пали все братья, за исключением Юдхиштхиры, который теперь один продолжал путь, не оглядываясь. Вот уже вдали начали перед ним вырисовываться очертания священной горы Меру.
Выбиваясь из последних сил, Юдхиштхира шел, не сводя с неё глаз. Она как бы росла в его глазах, поражая своим великолепием. Подошва её окаймлена высокою стеною, и в ней — железные решетчатые врата.
И видит Юдхиштхира, что жители этой горы уже заметили его, опускаются с высот и идут к воротам ему навстречу. По мере приближения Юдхиштхира начинает узнавать среди толпящихся по ту сторону ворот небожителей некоторых героев прошлого и даже своих умерших родственников. У многих в руках цветы, видно — готовят ему торжественную и радостную встречу. Уже летят ему навстречу приветственные крики: «Да здравствует царь — герой Юдхиштхира! Победитель милосердия! Слава великому царю Юдхиштхире!»