Рассказы
Шрифт:
Жизнь Арина Петровна прожила бурную, имела четверых мужей. Правда, детей бог не дал. И сейчас она в полном достатке и в полной боевой готовности проживает в городе-герое Москве. При деньгах, квартире, даче, машине и всех прочих буржуазных пирогах. Брачных, так сказать, трофеях.
Арина Петровна ни в чем себе не отказывает. И очень любит кататься по курортам, причем не одна, а с Вовой.
Вова — это не человек. Все гораздо серьезней. Вова — это кот. Натуральный. Роскошная скотина камышовой породы, килограммов, чтоб не соврать, на пятнадцать. С отгрызанным в одном из мартовских рыцарских турниров ухом, усами,
Хвост, если Вова его поднимает вертикально (очень плохой, кстати, знак), — что-то типа пирамидального серебристого тополя. Верхушка чуть колышется. Туда-сюда, туда-сюда… Значит, Вова что-то задумал. Лучше уйти. И побыстрее.
Вова никого и ничего не боится. Ни овчарок, ни скинхедов. Достоинство у Вовы — самурайское. Осанка — имперская. Мяукает тихо и повелительно, с интонацией нефтяного олигарха.
Словом, зверюга — серьезней некуда.
С тех пор, как Арина Петровна подобрала полудохлого котенка на помойке, выходила его и назвала Вовой (это её любимое имя: трое из её мужей были Вовы), они не расстаются ни на минуту. И такого единения душ я больше никогда не встречал, даже завидно.
Вова, вместе с Ариной Петровной, уже объездил весь мир. Вы можете себе представить, какой это кошмар и морока взять с собой животное куда-нибудь в Исландию или Непал. Все эти запреты, справки и прочее. Я уже не говорю о деньгах. Но на то она и Тракторина Петровна Жабова-Давилова, чтобы преодолевать трудности ради любимого Вовы. Нельзя на самолете — плывут на пароходе. Нельзя на пароходе — едут поездом. Нельзя поездом — идут пешком.
И вот где-то три-четыре года назад произошла та самая история.
Вова с Ариной Петровной решили в тот год ни в какие там Австралии и Мадагаскары не ездить, а выступить скромно — посетить Турцию. Как массы. Но только массы, выпучив глаза и толкаясь локтями, мчатся в Турцию летом. А хитрый Вова с Ариной Петровной двинулись в путь в конце сентября. Делать им все равно нечего. У Вовы вся жизнь — отпуск. Я с ними тоже поехал, потому что я человек творческой профессии, то есть такой же лоботряс и шлёндра, как и мой друг и тезка Вова. С Вовой мы, кстати, не то, чтобы корешимся, но поддерживаем приятельские отношения: я его чешу за ухом, за тем, что не отгрызано, а он трется об мои штаны и урчит, как кофеварка. Очень все уютненько.
В сентябре на Средиземном море очень хорошо. Что за радость толкаться мокрыми попами в немецко-китайской толпе в Анталии летом — не понимаю. Народу — Вавилон. Жара адская. Ходишь все время потный, как Валерий Леонтьев, и с вываленным на обожженное плечо языком, как собака Павлова после опыта. Дыхание с предсмертным хрипом. Лежаки все заняты. Цены взвинчены. Турки вздрючены. Кошмар.
То ли дело сентябрь! Море — парное молоко. Народ схлынул. Легкий бриз шаловливо залезает тебе под майку своими прохладными детскими ладошками. Песочек тепленький, нежный. Не надо
По мне лучшее место в Турции — Фазелис. Для тех, кто не знает, сообщаю. Фазелис — это маленькое местечко с руинами терм и амфитеатра, на берегу моря, километрах в 50-60-и от Анталии, не к ночи будь помянута, и в 13-и километрах от Кемера. Насчет 13-и — это точно. Если ехать на машине — десять минут. Такси полн;. Если сделать личико попроще, то с 7.30 до 19.30 через каждые 30 минут ходит автобус. Катишь себе мимо сосен и моря. Через акведук. Хорошо.
В Фазелисе тихо (это, конечно, если осенью, а не в августе, в сезон выпаса японских пони, американских мустангов и голландских коров).
В Фазелисе, у горы Тахтали, сосны, сосны. У сосен загорелые, словно застывшие в танце, тела и шевелюры цвета аквамарин. Черно-пегие скалы, у которых волны пенятся, как сирень. Предвечернее фиолетовое свечение там, где сходятся море и небо. Рыжие камни развалин, сидя на которых, хочется думать не о квартплате, а о смысле жизни. Который всё-таки есть. Но самое странное в Фазелисе — кошки.
Вы когда-нибудь видели десятки кошек, грандиозно фланирующих у моря по скалам? Странная и завораживающая картина. Это какой-то медленный марсианский танец. Задумчивое змеение хвостов, ленивое изящество лап, готические арки спин.
Когда ты подходишь к морю, к тебе идут кошки. Кошки ласкаются, мурлыкают. Они тебе рады. Совершенно искренне. Они даже особенно не попрошайничают, просто делятся с тобой своим хорошим настроением.
Мы приехали в Фазелис под вечер. С Ариной Петровной и Вовой. Обошли развалины. Вова вел себя замечательно. Сначала сел посреди амфитеатра и продолжительно и громко, как Нерон, мяукнул. Потом зашел в руины терм и, как и полагается в термах, помылся. Языком, разумеется. Затем мы пошли к морю.
У моря, уже подернутого предзакатным пурпуром, разворачивалась фантастическая кошачья пантомима. Кошки самых разных расцветок, размеров и конфигураций прыгали, играли. Некоторые исполняли таинственный сольный танец, напоминающий какие-то упражнения из кунфу. И все это под аккомпанемент равномерного, словно бы медитирующего шелеста прибоя.
Пока мы с Ариной Петровной любовались всем этим спектаклем, Вова морской походочкой, неторопясь, прошел к морю и уселся на самую высокую скалу. Мордой к горизонту. Как будто так и надо.
Кошачий танец прекратился. На секунду все звери застыли, как в игре «море волнуется раз». Из общей кошачьей массы вышли три особи. Ясно, что это были коты, хозяева местного гарема. Начиналась разборка.
Один — лобастый, неопределенного глиняного цвета. Крупный, жилистый. Хам. Мурло глумливое и развратное. Очень противный тип. Мне сразу не понравился. Вове, вероятно, тоже.
Второй — кряжистый, с голубым отливом. Знаете, есть порода: европейская голубая. Этот, хотя и турок, что-то такое в своей генеалогии имел. Тяжеловес. Крадется на полусогнутых. В бою явный тактик. Действует неожиданно и резко. Опасный котяра.