Рассказы

Жариков Леонид Михайлович

— Как звать?

— Федор.

— Ты что, из деревни? — вспылил Сашко. — Хведор… Фамилию говорить надо.

Паренек почему-то запнулся, но, справившись с собой, назвал фамилию. Сашко не расслышал. К тому же в этот момент задрались два жеребца и ему пришлось разнимать их.

— Стоять, холера вас забери!

Вернувшись, Сашко переспросил сердито:

— Ты будешь говорить фамилию?

— Я сказал.

— А, черт! Не видел, что ли, я занят был… — Сашко не договорил и записал в тетрадку: «Шабля, боец с „Марии“». Так будет лучше — пускай смеются

бойцы над этим хлюпиком, пускай навсегда останется Шаблей.

Отложив тетрадку, Сашко сказал:

— Все. Точка. На довольствие ты записан, а оружие проси у командира. Я бы тебе поганой винтовки не дал…

К огорчению Сашко, командир распорядился выдать новичку винтовку, да еще какую! Почище той, что болталась за спиной у Сашко.

«Подлиза!» — заключил Сулим и решил на всякий случай следить за Шаблей, вдруг на самом деле шпион.

Подозрения Сашко, кажется, оправдывались. Уже перед вечером Сашко заметил, как Шабля шмыгнул с винтовкой в кусты и долго пропадал там. На другой день, на рассвете, повторилось то же самое. «Что он там делает?» — думал Сашко и решил застать новичка врасплох — подкрался к зарослям шипшины и осторожно развел колючие ветки.

Шабля сидел на траве и дергал затвор, не зная, как его открыть. Винтовку он держал точно полено: взялся за штык и тянул к себе. «Вот так вояка», — растерянно подумал Сашко, но вместо того, чтобы поднять Шаблю на смех перед бойцами, почувствовал к парню жалость. Шпион не был бы таким беспомощным, значит, Шабля свой.

Сашко вышел на поляну и, расставив ноги, с презрением смотрел на Шаблю.

— Нюня! — с наигранной строгостью сказал он. — Положь винтовку и мотай на кухню. Тебе только картошку чистить… разведчик… А ну, вставай!

Шабля виновато и просяще взглянул на Сашко:

— Научи, а? Ей-богу, я умею на конях ездить, а из винтовки не стрелял. Научи, чтобы командир не видал.

— Научи, — ворчал Сашко, опускаясь на траву, — тебя только научи, а ты… — Сашко промолчал, не зная, что еще сказать.

— У нас вся семья партизаны, — горячо говорил Шабля. — Теперь я один остался, хочу отплатить белым. Ты никому не рассказывай, что не умею винтовку держать, ладно? — по-детски доверчиво попросил Шабля.

— Не рассказывай, — ворчал Сашко, — сидел бы возле мамки и держался за юбку… — Сказав это, Сашко смутился, вспомнив, что белые зарубили мать Шабли.

Молча Сашко разобрал винтовку и принялся объяснять новичку премудрости ее устройства. Шабля оказался смышленым и скоро сам собрал и разобрал затвор. Удивленный столь редкой сообразительностью, Сашко выражал свое чувство крепкими словечками.

— Голова, — одобрял он, — нравишься мне. Только не задавайся. У нас все бойцы простые, душевные. А командир — что отёц родной. Ты еще комиссара Бережного не видал, сейчас он в штаб уехал. Оба они у нас — герои!..

Сашко вдруг умолк. И лицо его стало печальным. Он даже винтовку отложил и вздохнул.

— Был у нас еще один, лучший мой дружок, Ваней ого звали. Белые вчера убили… Пойдет, бывало, в разведку, переоденется ихним солдатом и ходит по руднику, обедает

с беляками, выведает, что надо, и уйдет. Да не просто уйдет, а повынимает затворы из винтовок, пулемет испортит, а еще любил записки оставлять: «Был здесь красный разведчик, у которого шашка по вас соскучилась». Веселый был и еще какой-то грустный, будто чувствовал гибель или еще почему. Бывало, лежим с ним под одной шинелью, и он мне рассказывает про свою жизнь, про отца-учителя, про сестренку Галю… Один раз мы с ним снялись на карточку в Токмаке на базаре. Послал он фоту домой и сказал: «Нехай сестричка с матерью поглядят, порадуются».

Сашко волновался от горьких воспоминаний и не замечал, с каким вниманием слушает его новичок. Черные глаза паренька то загорались восхищением, в них то вспыхивал испуг, то глубокая печаль. Он старался не глядеть на Сашко, точно боялся выдать себя этим.

— Ладно. Мертвым — слава, а живым — думать за жизнь, — повторил Сашко свою любимую поговорку и поднялся. — Идем до ставка, я тебя стрелять научу.

Они выбрались из кустарника обсыпанные розовыми лепестками цветущей шипшины. Сашко нес в левой руке винтовку, а правой обнимал Шаблю за шею. Бойцы эскадрона удивились столь неожиданной перемене в поведении Сашко. Впрочем, кто из них не знал, какая добрая и мягкая душа у разведчика Сулима.

— Я из тебя человека сделаю, — говорил между тем Сашко, шагая по склону балки. — Разведка — тонкое дело. Армия без нее — что человек без глаз. Плохого разведчика убить — раз плюнуть. Но если глаза у него зорко смотрят и смекалка есть, такой разведчик — гроза для врагов.

Они шли по степи все дальше. Наконец показался берег степного ставка, обсаженного вербами. Сашко поднял валявшуюся железку, приставил ее к замшелому камню и, отойдя шагов на сто, залег с винтовкой. Он велел и Шабле лечь рядом и стал учить его меткой стрельбе. Шабля и здесь показал способности: с пятой пули он попадал в жестянку. Сашко то и дело бегал, чтобы снова поставить сбитую мишень.

С увеличенного расстояния Шабля тоже попадал в цель. Сулим от восторга одобрительно хлопал Шаблю по спине, и тот, обрадованный успехами, терпел, ежась под ударами Сашко.

— Молодец, Шабля, настоящий ты шахтер. Ну хватит, давай скупаемся.

От ставка веяло прохладой. Сашко снял кубанку, хлопнул ею о землю и стал раздеваться.

— Эх, водичка, степная криничка! Сто лет не мылся. Сымай, Шабля, свои шмутки, давай поплаваем.

— Не буду я, — глухо отозвался тот.

— Почему?

— Простудился вчера. Кашляю.

— Плюй на все. Разведчик должен быть закаленным. — Сашко сдернул через голову пропотевшую гимнастерку, бросил на землю.

— Раздевайся, чудак, в наступление пойдем, некогда будет и морду сполоснуть.

— Боюсь, плавать не умею, — сказал Шабля.

— Ну, как хочешь. А я скупаюсь.

На груди у Сашко — татуировка: пятиконечная звезда, а на левой руке — девичья головка и сердце, пронзенное стрелой. Сашко, перехватив смущенный взгляд Шабли, ткнул пальцем в женскую головку на руке и похвалился: