Рассказы
Шрифт:
Тошка поперхнулся и умолк.
Декан перегнулся через стол, и глаза у него стали большими и веселыми.
– Так, так, - сказал он.
– Что же это за ФАКС? Что за будку сжег Архимед своими зеркалами? А ну-ка, рассказывайте все по порядку и не торопитесь.
* * *
Когда мы кончили, декан постучал по столу пальцами и сказал:
– Ну, ребята, такой забавной истории я еще не слышал. Кстати, вы из какой школы?
– Из второй.
– Кто у вас преподает физику?
– Борис Николаевич Тимонов, - сказал я.
– Чудесно!
– сказал декан.
– Изумительно!
Он вынул из кармана авторучку, открыл блокнот и нарисовал в нем какой-то чертеж.
– Сколько шагов было до будки, помнишь?
– спросил он Тошку.
– Давай среднюю величину.
– Примерно... шагов пятнадцать, - сказал Тошка.
– А сколько было зеркал?
– Двадцать шесть.
– Какого размера?
– Вот такие, - показал пальцами Тошка.
– А одно было даже вот такое.
Декан написал в блокноте несколько цифр, вырвал лист и передал его Гоше.
– Ну, математик, вот задача. Придут к тебе в школе вот такие и зададут... Сумеешь прикинуть?
– Попробую, - сказал Гоша.
Он вынул из стаканчика на столе карандаш и склонился над листком. Декан тоже начал что-то подсчитывать. В кабинете стало очень тихо.
– Не получается, Алексей Петрович, - сказал вдруг Гоша.
– Ерунда какая-то...
Декан поднял голову.
– Сколько у тебя?
– Около трехсот. Даже бумага не загорится.
– У меня примерно двести девяносто градусов. Что-то вы путаете, ребята. Ничего у вас не должно было загореться.
Это уж было слишком! Я не выдержал и вскочил.
– Не верите? Честное слово, она загорелась! Да еще как! Полкадушки воды на нее вылили. Я первый заметил дым! Зачем нам обманывать? Мы же ради науки.
– Тише!
– сказал декан.
– Зачем волноваться, зачем кричать? Науке нужны холодные головы и точные доказательства. Я верю, что у вас загорелось, но не пойму - каким образом. Математика говорит совершенно другое.
– А вы... не ошиблись?
– спросил Тошка.
– Мы считали вдвоем. Два человека не могут сделать одну и ту же ошибку. Пятьдесят процентов вероятности...
– У вас загорелось не от зеркал, - сказал Гоша.
– Вспомните хорошенько, что вы еще делали около будки. Может быть, спички зажигали?
– Какие там спички!
– сказал Тошка и осекся. Лицо у него вдруг стало желтым, как лимон, и таким несчастным, будто он только что потерял все самое дорогое на свете.
А мне захотелось, чтобы подо мной вдруг разъехались плитки паркета и я провалился бы через оба этажа в какой-нибудь темный подвал, и чтобы меня там никто-никто не видел - ни декан, ни друзья, ни родные...
Ну конечно же, это та проклятая спичка, которой Тошка пробовал температуру зайчика!..
В моем сарае до сих пор лежит ровный фанерный круг. Он так и не стал ФАКСом. Зеркала мы раздарили девчонкам и малышне с нашей улицы - пусть забавляются.
Загадка гибели римского флота под Сиракузами так и осталась загадкой. Впрочем, Тошку это не особенно волнует. Он крепко сдружился с Гошей и чуть ли не каждый день бегает в Затишье после уроков. Однажды я хотел пойти вместе с ним, но он сказал, что мне будет неинтересно, потому что я больше склонен к литературе, чем к физике. Я не обиделся. Может быть, Тошка действительно прав.
ЛИТУАНИКА
На задней парте у окна Орька Кириков показывал новые марки. Перемена была большая; на улице моросил нудный дождь; в коридоре дежурила Татьяна Михайловна - не побегаешь.
От нечего делать мы разглядывали желтых тигров Экваториальной Африки, чеканные профили американских президентов и виды черноморских курортов.
К парте подошел Юрка Блинов, облокотился о наши плечи:
– Это что, марки? Ну-ка, покажи.
Орька только что открыл следующую страницу кляссера. Там была всего одна марка: по сторонам головы двух летчиков в форменных фуражках с незнакомыми гербами, между ними странный четырехлопастный пропеллер и сверху надпись жирными буквами - "LIETUVA".
Мы не успели как следует рассмотреть эту марку, потому что Юрка сказал:
– Это что за фашисты?
И в следующий момент произошло такое, что мы разом отпрянули от парты, а Николайчик даже ахнул.
Орька резко захлопнул кляссер, вскочил и коротким тычком ударил Юрку кулаком в лицо. У Юрки звонко лязгнули зубы и голова дернулась назад. Несколько мгновений Юрка стоял закрыв глаза, оглушенный ударом, и на скуле у него вспухали белые отпечатки Орькиных костяшек. Потом открыл глаза, схватился за челюсть и глухим страшным голосом произнес:
– Ты это что, а?..
– Л... лучше молчи, ес-сли не знаешь, - пробормотал побледневший Орька.
– Ты это что?
– повторил Юрка, сжимая кулаки.
– Отойди, Блин! Отойди лучше!
– закричал Орька, и лицо у него стало совсем белое, и мы поняли, что сейчас будет такая драка, какой давно не видели в нашей школе.
Юрка перегнулся через парту и ударил Орьку в плечо. Орька вылетел в проход между партами. Волосы у него стояли дыбом, губы стали совсем тонкими, а глаза сумасшедшими.
Что произошло бы дальше, трудно сказать. Но тут от двери раздался голос Татьяны Михайловны:
– Блинов! Это еще что за безобразие? Идите сюда! Вы меня слышите? Идите сюда!
И она увела Юрку в учительскую.
* * *
– За что ты его стукнул?
– набросились мы на Орьку, едва только закрылась дверь.
– Теперь держись! Ну и даст он тебе после уроков!
Орька хмуро молчал, глядел на нас исподлобья, а потом сказал:
– Идите вы все отсюда!
И ни с кем не разговаривал до последнего звонка. А Юрка больше не пришел в класс. Мы узнали, что завуч послала его домой с какой-то запиской.