Рассказы
Шрифт:
– А другого глаза нет, - озабоченно сказал Алешка. Скинул сандалии, с трудом вскарабкался по стволу и сел дракону на шею. Потом вытащил перочинный ножик и стал выцарапывать на морде чудовища второй глаз.
– Ой, свалишься, - прошептала Валька.
Он не свалился, но порезал палец.
– Говорила я, - взрослым голосом сказала Валька.
– Подожди, найду подорожник.
Сунув палец в рот, Алешка пробормотал:
– Здесь нозыком бесполезно. Нузен топор...
– Сбегаем?
– предложила
– Сбегаем!
Они побежали напрямик, по большой запутанной траве, и Алешка бежал рядом и смеялся, все еще держа палец во рту.
Дома по-прежнему никого не было, и они взяли плотничий топор Василия - младшего брата Валькиной матери. Сделали чудовищу второй хороший глаз, приладили костлявые лапы из сучьев и гриву из прошлогодней травы.
Вечером соседская бабка Анюта, крестясь, рассказывала женщинам, что по дороге на кладбище видела нечистую силу. Валька и Алешка тихо смеялись, а Борис и Юрик ничего не понимали...
И потом они не понимали многого. Юрка однажды сказал хмурому Борису:
– Мамочкиным сынком он стал. Жених...
Ну и пусть! А про теплоход все равно Алешка рассказал ей одной.
Это была его тайна.
Так получилось. Он катался на большом велосипеде Василия, ехал, куда поведет тропинка, и она привела его на обрывистый берег к сухой одинокой сосне. Алешка удивился: почему не спилят на дрова это дерево без единой зеленой иголки?
Из-за дальнего поворота показался теплоход. Он двигался не посередине реки, а к правому берегу, прямо на сосну и на Алешку. Но потом развернулся и пошел вдоль обрыва, поблескивая белыми буквами названия: "Рахманинов".
И Алешка понял: сосна - это знак для капитанов.
– Это чтобы правильно вести судно, - объяснил он потом Вальке.
– Чтобы выбирать путь, где река глубже...
Через неделю "Рахманинов" возвращался из рейса. И Алешка снова поехал на берег. И когда теплоход опять уходил на север, Алешка стоял у сосны и смотрел, смотрел...
– А другие пароходы тебе не нравятся?
– спросила Валька.
– Я не знаю, - вздохнул он.
– Другие какие-то не такие.
– Этот красивый, - сразу согласилась она.
– Он как морской, - тихо сказал Алешка.
– Он, говорят, ходит в Обскую губу. А там уже море...
И сегодня Алешка уехал смотреть, как мимо пройдет "Рахманинов". Днем еще уехал.
Валька очень боялась, что они найдут у сосны одинокий велосипед. Но его не было. Не было его и под обрывом, на песке.
– Могли же украсть, - уныло сказал Юрка.
– Если Алешка потонул, велик увести могли.
– Городишь сам не знаешь что!
– разозлился Борис.
– Здесь и не бывает никто почти.
– А может, бывает...
– В чем он уехал?
– спросил Борис у Вальки.
– Да перестань ты носом хлюпать!
– Я, что ли, знаю... В трусах, в майке.
– Босиком?..
– В сандалетах.
– Ну, вот. Они-то все равно бы остались. Кому они нужны? Там дыры в подошвах - каждая с пятак. Айда домой, может, он приехал. Я ему морду набью, маминому сыночку.
– Тебе бы только бить, - всхлипнула Валька.
Они торопливо зашагали назад.
– Может, правда, приехал?
– шепотом сказала Валька.
– Сейчас Василий придет. Надо сказать, что Алешка потерялся, бросил Борис.
– Ничего и говорить не надо, - вздохнул Юрик.
– Он сам спросит, где велосипед. Ему же на танцы с Зойкой надо ехать.
– Все ты знаешь, - сердито сказал Борис.
– А чего? Знаю! И Алешка знает. Фигу ему Василий даст еще покататься. Не понимает, что ли, ваш Алешка?
2
Алешка все понимал. Но с самого начала ему просто не везло.
Виноваты были машины.
Они шли и шли нескончаемой цепью. Алешка насчитал пятьдесят четыре и сбился. Мелькали, мелькали зеленые кузова с белой надписью "Уборочная". А за стеклами кабин Алешка видел лица водителей, усталые и равнодушные. Водителям не было дела до Алешки.
Ни один из них не нажмет тормоз!
И надо ждать, ждать, пока не пройдет этот гудящий поток. Лишь тогда можно будет пересечь шоссе и снова помчаться, налегая всей тяжестью на педали. И уже не по тропинке, а напрямик, подминая колесами желтые высокие ромашки. Потому что надо спешить.
А машины, кажется, не спешили. И Алешка уже ненавидел их, тупомордых, тяжелых, гудящих надоедливо и бесконечно. Они закрыли ему путь к берегу! И ползли, ползли по горячему от солнца асфальту. А время летело...
Он опоздал.
Когда хвост автоколонны вытянулся из леса, Алешка сквозь гул моторов услышал гудение теплохода. Вернее, не услышал, а просто почувствовал чуть заметный двойной толчок воздуха. Значит, "Рахманинов" показался из-за желтого глинистого мыса.
И Алешка повернул назад.
Правда, он знал, что мог бы еще успеть и увидеть корму теплохода. Вдали, у нижнего поворота. Но зачем? Капитан все равно не заметит Алешку. Капитаны не смотрят назад. Им нельзя. Впереди опасная дорога: мели, перекаты.
Он опоздал. Значит, все было зря. Зря ездил на станцию, зря просил какого-то недовольного пассажира позвонить в город, на пристань. Сам Алешка звонить не мог: телефонистка знала его по голосу и бросала трубку. Он ей надоел. Пассажир торопился куда-то, но Алешка очень вежливо попросил его узнать, когда отчалит "Рахманинов". И тот дозвонился и узнал. И проворчал, подхватывая чемодан:
– В двенадцать тридцать по-местному. И зачем тебе? Все равно он здесь не останавливается...
Зачем? Будто все на свете можно объяснить!