Рассказы
Шрифт:
— Я заседлаю лошадь, — сказал Эдмондс. — Мулов я выгнал; тебе придется поймать для себя. Живее.
На большом пастбище поймать кого-нибудь было непросто; почти час прошел, прежде чем Оскар приехал верхом на неоседланном муле. И только спустя два часа они нагнали Лукаса, Джорджа, Нат, Дана и еще одного человека, которые шли по следу — теряли, искали, находили, теряли и снова находили слабые, легкие отпечатки старушечьих ног, как будто бы без цели блуждавших у реки среди колючих зарослей и бурелома. Нашли ее около полудня, она лежала ничком в грязи, ее чистые
— Беги, — сказал Эдмондс Дану. — Возьми лошадь. Скачи к машине и привези доктора Райдаута. Живее… Донесешь ее?
— Дотащим, — сказал Оскар. — Она не весит ничего. Меньше этого искательного ящика.
— Я ее потащу, — сказал Джордж. — Все ж таки Нат ей до…
Эдмондс обернулся к нему и Лукасу.
— Машину неси, — сказал он. — Вдвоем несите. Ваше счастье, если она что-нибудь найдет по дороге отсюда до дома. Потому что если эти стрелки и шевельнутся когда-нибудь на моей земле, вам этого все равно не видать… А разводом я займусь, — сказал он Лукасу. — Пока она себя не убила. Пока вы с этой машиной вдвоем ее не убили. Ей-богу, не хотел бы я сейчас быть в твоей шкуре. Не хотел бы я лежать сегодня на твоей кровати и думать о том, о чем тебе придется думать.
И вот день настал. Весь хлопок был собран, очищен, увязан в кипы; ударил мороз, досушили и меркой засыпали в закрома кукурузу. Посадив Лукаса и Молли на заднее сиденье, он приехал в Джефферсон и остановился перед судом.
— Тебе идти не обязательно, — сказал он Лукасу. — Тебя, может, вообще не впустят. Но далеко не уходи. Я тебя ждать не буду. И запомни. Тетя Молли получает дом, половину твоего нынешнего урожая и половину твоего урожая каждый год, пока ты живешь на моей земле.
— Пока, значит, обрабатываю мою землю.
— Пока ты живешь на моей земле, нелегкая ее возьми. Именно так, как я сказал.
— Кас Эдмондс дал мне эту землю на всю…
— Ты меня слышал, — сказал Эдмондс.
Лукас посмотрел на него. Прищурился.
— Хотите, чтоб я съехал с вашей земли? — сказал он.
— Зачем? — сказал Эдмонс. — Чего ради? Если ты все равно будешь бродить по ней ночами, каждую ночь искать клад? Так можешь на ней и поспать днем. А кроме того, ты должен остаться, чтобы выращивать пол-урожая для тети Молли. И не только в нынешнем году. А до тех пор, пока…
— Да хоть весь, — сказал Лукас. — И посеем, и соберем. Пусть весь ее будет. У меня вон тут в банке три тысячи долларов, старый Карозерс мне оставил. На мой век хватит — если только вы не прикажете подарить кому-нибудь половину. А когда мы с Джорджем Уилкинсом найдем деньги…
— Вылезай из машины, — сказал Эдмондс. — Ну. Вылезай.
Председатель суда справедливости сидел в своем кабинете — в отдельном домике рядом с главным зданием. По дороге Эдмондсу пришлось поддержать старуху — он схватил ее вовремя и снова нащупал под несколькими рукавами почти бесплотную руку, сухую, легкую, хрупкую, как хворостинку.
— Тетя Молли, — сказал он, — ты не раздумала? Тебя ведь никто не обязывает. Я отберу у него эту дрянь. Ей-богу…
Она хотела идти дальше, тянула вперед.
— Надо, — сказала она. — Он другую добудет. И первым делом Джорджу отдаст, чтобы вы не отобрали. И найдут, не дай бог, а меня в живых не будет, и помочь не смогу. А Нат — моя младшенькая, моя последняя. Остальных не увижу до смерти.
— Тогда идем, — сказал Эдмондс. — Идем.
В суд шли еще несколько человек, другие выходили; люди были и там, но немного. Они тихо стояли позади, дожидаясь своей очереди. В последнюю секунду он сообразил, что она держится на ногах только с его помощью. Он повел ее вперед и все время держал под руку, боясь, что, если отпустит хотя бы на миг, она упадет к его ногам вязаночкой сухого истлевшего хвороста, прикрытой старым чистым вылинявшим тряпьем.
— А-а, мистер Эдмондс, — сказал судья. — Это истица?
— Да, сэр, — ответил Эдмондс.
Судья (он был совсем старик) наклонил голову и посмотрел на Молли поверх очков. Потом посадил их на переносицу и посмотрел на Молли сквозь очки. Он тихонько закудахтал:
— Прожили сорок пять лет. Вы не могли их помирить?
— Нет, сэр, — сказал Эдмондс. — Я пробовал. Я…
Судья опять закудахтал. Он посмотрел на иск, который ему подложил секретарь.
— Она, конечно, будет обеспечена?
— Да, сэр. Я об этом позабочусь.
Судья задумался над бумагой.
— Ответчик, видимо, не оспаривает иск?
— Нет, сэр, — ответил Эдмондс.
И тут — он только тогда и понял, что Лукас пришел в зал, когда увидел, что судья нагнул голову и опять посмотрел поверх очков куда-то мимо него, а секретарь поднял глаза и сказал: «Ты, нигер! Шапку сними!» — тут Лукас отодвинул Молли и подошел к столу, на ходу сняв шапку.
— Ни оспаривать не будем, ни разводиться, — сказал он.
Лукас ни разу не взглянул на Эдмондса. Насколько Эдмондс мог судить, он и на судью не смотрел. В голове мелькнула дурацкая мысль: сколько лет он не видел Лукаса без шапки; кажется, он и не знал, что Лукас седой.
— Мы не хотим разводиться, — сказал Лукас. — Я передумал.
— Вы — муж? — спросил судья.
— Я? Да.
— Говори судье: «сэр», — сказал секретарь.
Лукас взглянул на секретаря.
— Что? — сказал Лукас. — Судья нам не нужен. Я переду…
— Ах ты, наглая… — начал секретарь.
— Подождите, — вмешался судья. Он посмотрел на Лукаса. — Вы поздно спохватились. Иск подан по форме, должным порядком. Сейчас я вынесу по нему решение.
— Сейчас не надо, — сказал Лукас. — Мы не хотим развода. Рос Эдмондс знает, про что я говорю.
— Что? Кто знает?
— Ах, наглая… — сказал секретарь. — Ваша честь…
Судья опять остановил его жестом. Но смотрел он на.
Лукаса.
— Мистер Рос Эдмондс, — сказал Лукас.
Эдмондс, держа старуху под руку, быстро шагнул вперед. Председатель повернулся к нему.