Рассказы
Шрифт:
— Вот видите, Виктор Иванович! Никого! ПУСТОТА! Это же не рубка дежурного, не каюта! Это сердце корабля! И сердце не бьется?! — и снова в голосе командира раздражение и досада.
Механик молча подходит к коробке «каштана», берет из рук командира микрофон и тихо, но внятно командует: «ПЭЖ, эп твоя мат-ГКП»...
Еще не успела выдохнуться кинема глухого звука «П» с губ механика, как динамик ожил и сквозь электронный шелест ПЭЖ откликнулся четко и делово: «Эсть ПЭЖ твоя мат-ГКП, старшина 2 статьи Насыров...»
Командир
— Сегодня, товарищ командир, в ПЭЖе «флагманская» вахта из Самарканда: Насыров и Касымов, — комментирует Боков бесцветным монотонным голосом отзвучавший диалог.
— Нынче сердце корабля бьется только через «эп твоя мат», — механик умело копирует интонацию матроса Насырова. — Иначе не пробить! АЗИЯ!..Разрешите идти?!
Командир, справившись с лицевыми мышцами, молча утвердительно кивает.
Когда за механиком закрылась дверь, из динамика напористо вырывается снова: «Эст ПЭЖ твоя мат-ГКП, старшина 2 статьи Насыров!»
Командир подносит к губам микрофон и спокойно спрашивает:
— Насыров, командир, проверка связи! Как слышно?
— Слышно, товарыш командыр!
ПИКИРУЮЩИЙ КЛИМОВ
Капитан 3 ранга Климов расписался под замечаниями дежурного по кораблю на его подразделение. Захлопнул журнал и бросил его в руки рассыльного.
— И передай этому «рогатому» майору, товарищ матрос, я сегодня заступаю дежурным по БЧ-5, замечаний на его отличный артдивизион будет не меньше... Понял?!
Климов зло уставился в лоб рассыльного.
— Так точно! Разрешите идти?! — и, получив разрешение, рассыльный четко развернулся и вышел из каюты командира электротехнического дивизиона.
После заступления на дежурство Климов, предвкушая увидеть на утреннем построении грустное лицо командира 1-го артдивизиона, энергично обдумывал план действий.
— Хорошо бы выявить групповую пьянку, мордобой с годковщинкой, на худой конец — сон на дежурстве, — злорадно фантазировал Климов.
Весь вечерний распорядок дежурного по БЧ-5 и был построен на решении этой непростой задачи.
В 2 часа ночи, прокравшись на цыпочках по коридору до трапа, ведущего в кубрик 1-го артдивизиона, Климов, обхватив поручни трапа руками и ногами, головой вниз съехал по ним в кубрик. Этот вид передвижения был придуман Климовым для максимального использования фактора внезапности: минимум шумности и эффект опрокинутой головы обескураживали даже специально выставленного на «шухер» матроса.
Но дневальный по кубрику не спал, а под дежурной лампой читал газету.
Климов, вися вниз головой, сразу начал делать замечания:
— А, читаешь! Где доклад!? Почему трап грязный?! Почему мусор в обрезе!? Доложите инструкцию!..
Но дневальный не растерялся и все, что приказал ему офицер, выполнил без лишних слов.
Предпринятая Климовым покоечная проверка матросов тоже дала сбой. Все были на месте. Раздосадованный Климов поплелся к себе в каюту.
— Ладно, еще не вечер! — рассуждал он, — После трехчасового развода вахты снова «нырну».
Однако «пикирующего Климова» в 1-ом артдивизионе уже ждали и подготовили «взлетно-посадочную полосу».
Нижняя треть поручней трапа была натерта хозяйственным мылом. А на коврике у трапа был поставлен большой обрез с мыльной водой. Дежурная лампа была выключена, горел лишь ночник мягким синим цветом.
Когда Климов заскользил на мыле, голова его в фуражке как раз попала в середину обреза.
Дневальный по кубрику стоял над командиром ЭТД и со смеющимися наглыми глазами притворно причитал:
— Ах! Товарищ капитан 3 ранга, я делал приборку, устранял ваши замечания, мыл трап! А тут вы так внезапно! Виноват, что так получилось...
Климов, отплевываясь и отряхивая грязь с фуражки, молча вышел из кубрика.
На утреннем построении Климова подозвал к себе командир БЧ-5.
— Климов! Чем вы занимались на дежурстве? Почему не доложили! Или вы не в курсе!? У вас в 3-ей электростанции дежурный по низам выявил групповую пьянку!! Вы что — больны? Или где???
НА РЕЙДЕ
В каюте командира дивизиона живучести легкого крейсера в кресле за столом сидит старшина трюмной команды мичман Еремин. Солнечные лучи падают через иллюминатор на его голову и плечи. Морской бриз порывисто врывается в каюту, шелестит бумагами на столе, ворошит русую челку аккуратного полубокса старшины. Пальцами правой руки Еремин все время перебирает и поглаживает свои жидкие рыжеватые усы, отпущенные для солидности.
Напротив, закинув ногу на ногу, развалился на потертом кожаном диване командир машинной группы капитан-лейтенант Виноградов. Лицо у Виноградова бледное, сонное и помятое, как помяты и погоны на синей форменной куртке. Он лениво покачивает ногой и разглядывает жидкие усы старшины.
— Ерема! Сбрей усы! — скрипучим голосом тянет Виноградов, — Они глупят твое мичманское обличие! Ты на себя в зеркало смотрел?
— Товарищ капитан-лейтенант, — горячится Еремин, — Не надо трогать мои усы! Уставом не запрещено ношение усов!
— А я и не говорю что запрещено. Я говорю, что глупят, особенно за этим столом! Почему ты здесь? Твое место на одну палубу ниже!..
— Товарищ капитан-лейтенант, командир ДЖ, уходя в отпуск, оставил за себя — меня! И у командира БЧ-5 лежат мой и его рапорты о передаче обязанностей!