Рассказы
Шрифт:
Бородатый заулыбался широко и приветливо:
— Молодец! Значит — наш парень. Принимаем. Только бороду придется отпустить. Без бороды или усов — никак.
Валька повеселел, засмеялся.
— Я из шубы наклею…
Теперь парень захохотал:
— Все! Договорились, кунак. А Игорь Сергеевич вон, у третьей палатки. Ящик распаковывает. Валька бегом к нему:
— Здравствуйте, Игорь Сергеевич!
Игорь Сергеевич обернулся, обрадовался.
— Валя?! Наконец-то. Собачка не с тобой?
— Не-ет!.. А что?
Игорь Сергеевич потускнел,
— Пропала Собачка…
Валька выкрикнул растерянно:
— Как пропала? Когда?
— Не знаю. С вечера со мной была… Я надеялся, что она у тебя. Наверное, в лесу рысь задрала…
Валька стоял опустив голову. Хорошее настроение будто ветром сдуло. На глаза вот-вот навернутся слезы. Еле выдавил:
— Я пойду… Поищу… Может, заблудилась… Я сейчас…
Долго бродил он по лесу, тоскливо и безнадежно зовя Собачку, устал, исцарапался. Чуть было не заблудился. Наконец, измучившись, пошел домой.
Дядя Тима копошился в сарае. Увидел Вальку, крикнул весело:
— Ты чего такой кислый? Проголодался, поди? А ну, айда ко мне, обрадую.
Валька подошел нехотя. Дядя Тима ткнул пальцем в угол сарая.
— Гляди-ка что. Добыл все-таки. Для тебя.
Валька вскинул глаза и замер: на жердине, растянутая, висела сырая, местами окровавленная рыжая шкура со знакомым белым пятном…
— Собачка?! — сиплым, перехваченным голосом выкрикнул он.
Дядя Тима довольно хохотнул.
— Была. Теперь шкура на унты. Высший сорт. Что, обалдел? Рад? То-то. Только ты, Валенсин, того… молчок… Никому ни слова. Мало ли где может пропасть собака, а у тебя — унты! Уяснил?
Валька будто проснулся. Бледный, с круглыми, почерневшими глазами, он вдруг закричал хрипло и страшно:
— За что?! За что убил?! А?! За что?! Грызунок ты! Грызун! — И кинулся на дядю Тиму.
Тот сильной оплеухой выбросил Вальку из сарая. Валька упал, поднялся и с каким-то не то стоном, не то воем бросился со двора…
Дядя Тима закричал:
— Ты куда? Куда? Вернись, дурак лопоухий! Для тебя старался. Вернись, говорю!..
…Ночь Валька провел в палатке Игоря Сергеевича. Не спал. Плакал, подрагивая, словно в ознобе. Игорь Сергеевич обнимал Валькины худые, острые плечи, тихо и ласково успокаивал, как мог. Однако Валька так и не сомкнул глаз. А утром, не заходя в село, он первым теплоходом уехал домой.
На пустом причале одиноко стоял осунувшийся, грустный Игорь Сергеевич и медленно махал Вальке рукой.
1971 г.
Аналогичный случай
Аркадий Михайлович пришел вчера с работы усталый, как черт, — шутка ли, финансовый отчет за квартал! Умылся, поел, присел, как всегда, в кресло отдохнуть у радиолы, послушать, чем мир дышит. Жена на дежурстве, сынишка за столом, обложился какими-то журналами и альбомами со своими марками. Лицо сосредоточенное, губы оттопырены, волосы взлохмачены, листает, высматривает что-то в этих альбомах, будто там бог весть какая невидаль. Нашел занятие! Филателист!
Аркадий Михайлович невесело усмехнулся.
— Не надоела тебе эта ерунда?
Славка поднял глаза. В них еще сияла нерастаявшая радость от каких-то чудесных находок и удивительных открытий.
— Папк, хочешь, я тебе расскажу про то, как филателисты помогли провести первые олимпийские игры?
Аркадий Михайлович досадливо поморщился.
— Ладно, оставь эти бредни себе.
Глаза у Славки сразу потускнели. Он опустил голову и уже без прежнего интереса залистал альбом.
Аркадий Михайлович повернулся к радиоле и щелкнул клавишей. Однако привычного шума и треска не послышалось.
— В чем дело? — спросил Аркадий Михайлович. — Почему приемник не работает?
— Откуда я знаю, — буркнул Славка.
Аркадий Михайлович сразу вспылил:
— Ты никогда ничего не знаешь! Ничего, кроме своих дурацких альбомчиков. Крутил пластинки?
— Да нет же. Я даже не подходил к нему.
— Так я тебе и поверил! — Аркадий Михайлович тяжело поднялся и пошагал к телефону. — Портить вещи вы все мастаки, а ремонтировать — один я. Наказание — не жизнь… Алло, это ателье?
Бодрый, веселый голос охотно подтвердил, что да, это ателье. Послать на дом мастера? К сожалению, невозможно: болеют. Нет, конечно, не все, одни в отпуске, другие в разъездах.
Аркадий Михайлович мрачно захохотал:
— Я так и знал! Просто было бы удивительно услышать другой ответ!.. Ну, хорошо, я сейчас сам привезу приемник.
Бодрый голос вдруг огорчился: ателье переполнено радиоприемниками и радиолами — нет каких-то важных запчастей. Через недельку приходите. А вот если есть испорченный телевизор «Рекорд» — милости просим, в два дня будет готов.
Аркадий Михайлович задохнулся от гнева:
— Что? «Рекорд»?! Причем тут «Рекорд»? Я спрашиваю: причем здесь…
Он не договорил, бросил телефонную трубку на рычажок, выдавил хрипло:
— Черт бы вас побрал!.. Нет, я этого так не оставлю… Я доберусь до этих бездельников.
И вот он идет по широкому тротуару, не замечая радостной пестроты дня, не слыша гомона улицы. Вдруг над самым ухом раздался басовитый голос:
— Здравствуй, дорогой!
Аркадий Михайлович вздрогнул, поднял глаза.
— А, это ты, Цыбин…
— Куда шагаешь? И почему чернее ночи?
— Почернеешь!.. — Аркадий Михайлович махнул рукой.
— Случилось что? На работе, поди?
— При чем тут работа… Мало ли мастеров развелось портить настроение…
И он, едва сдерживая раздражение, поведал приятелю о причинах своего расстройства. Цыбин кивнул понимающе.
— Это верно — наплачешься. У меня тоже был аналогичный случай… Звоню в одну мастерскую — не берут, звоню в другую…
Аркадий Михайлович снова махнул рукой.
— Ладно, чего уж там… Сегодня финальный матч. На кубок страны… Репортаж будет… Ждал, как праздника…