Рассказы
Шрифт:
Да будут благословенно вино, отнимающее у меня жизнь!
— Господи, он совершил самоубийство!
— Да, он согрешил. И он будет покаран.
В мою камеру ударил тусклый сноп света, но для меня, человеческого существа, которое месяц (а может быть, год?) провело в темноте, он показался ослепительным. Монах в черном одеянии, член ордена св. Доминика, сложил руки на груди и монотонно произнес:
— Тебя завтра сожгут, Маркос, как еретика и колдуна.
— О, Боже! Я не виноват,
— Ты во всем признался нам.
— Посмотри на мои руки! — я протянул ему свои изуродованные ладони. — Взгляни на мои ноги! Разве после таких пыток человек не скажет того, что от него хотят?!
Но доминиканец меня уже не слышал. Он перекрестил меня и вышел, я вновь погрузился в непроглядную тьму. Бог мой! Меня сожгут, и притом, что я невиновен! Я долго ждал, что выяснится, что весь этот процесс чудовищная ошибка… Но нет! Мир и Господь отвернулись от меня. Но никто не знал, что в моей соломенной подстилке припрятан тонкий шнурок. Короткий, но хватит для того, чтобы охватить мое горло. И крючок в стене я давно заприметил. Вот так, вот так! Я сделаю сюрприз для своих тюремщиков, будь они навеки прокляты!.. Господи, прости меня!
— Он опять лишил себя жизни, Всевышний!
— Да. И он будет покаран.
— Марко, открой дверь! Марко, я вызову карабинеров!
— Уйди, несчастная! — крикнул я в закрытую дверь. — Ты мне больше не жена!
— Открой дверь, мерзавец! Я, мать твоих детей…
— Это не мои дети. Пусть их забирает твой маляр Антонио, позор своего отца и отца своего отца!
— Он художник, а ты мерзавец, который не в состоянии купить своей жене новое платье, чтобы она не ходила в этой мешковине…
Я погрозил кулаком в дверь и отправился на кухню пообедать. На плите стояла кастрюля с холодными застывшими макаронами, я взял ее и пошел в свою комнату. У, мерзавка, не умеет варить макароны, а еще командует! Подкрепившись, я достал из ящика стола «Беретту», этот пистолет у меня остался с войны. Сколько же здесь патронов? О, проклятие, всего один. Я ей покажу. Пусть живет с этим проклятым Антонио Поркини, и он еще не раз позавидует мне, Марко Пьотри, который сейчас пустит себе пулю в лоб… Бабах! Мои мозги и кровь веером разлетелись во все стороны.
— Он снова согрешил, Творец!
— И кара ждет его!
Я выкарабкался из вороха старых газет, которые служили мне и одеялом, и подушкой, и простынями. Когда я обувался, от одного ботинка начисто отлетела подошва, и я кое-как подвязал ее веревочкой. А теперь есть, кушать, жрать, жевать, глотать! Черт, а где же мой завтрак? Я перерыл все газеты, но нашел лишь огрызок от яблока. Да, странно. Я положил остаток фрукта в рот и полез по лестнице вверх, на крышу. И вскоре я стоял на крыше небоскреба, вокруг было столько воздуха, что даже больно было дышать. Америка! Страна свобод! Страна, где у каждого рядового
Теперь займемся утренней пробежкой… Быстрее! Еще быстрее! Прыжок! А теперь полет вниз! Начинаю обратный отсчет: четырехсотый этаж, 399-ый, 398-ой… Интересно, смогут ли опознать мое тело, когда я приземлюсь? Разойдись, американцы, дайте место для посадки! Шлёп! Черт, и это все, что от меня осталось? Негусто…
— Всевышний, он опять совершил самоубийство. Ты соизволил низринуть его с вершин власти до нищенства. Эй, Всевышний!
— Не мешай мне. Я создаю новый мир…
Июнь 1998
Странные рассказы
Пит и Эмма
— Эмма, старушка, где тут у нас припасена бутылочка винца? — хитро прищурив один глаз, спросил у своей жены Пит Келли.
Эмма что-то недовольно пробурчала, так, как бурчат все пожилые жены, когда их мужья хотят выпить немного спиртного на склоне своих лет.
— Тебе налить? А?
— Нет! — отрезала Эмма, недобро взирая на извлеченную неизвестно из каких потемок бутылку. Пит разгладил потрепанную временем этикетку, и от счастья его глаза заполнились слезами.
— Этой бутылке, Эмма, ровно сорок лет. Ее подарил мне твой папаша в день свадьбы, и я хранил ее сорок лет!
— Глупости все это.
— Не ворчи, старушка, сегодня у нас праздник!
Пит откупорил бутылку, налил вино в стакан и, отпив, причмокнул.
— Вот это вино! От него кровь в жилах вспоминает былую прыть, и я снова становлюсь молодым!
Эмма пододвинула к мужу блюдо с фаршированной птицей и поставила на стол праздничный пудинг.
— Вот дьявол рогатый, где же мой любимый нож? Эмма, дурочка, ты его не видела?
— Питер Келли, ведите себя в рамках дозволенного!
— Это ты обиделась, что ль? Ты же знаешь, Эмма, как я люблю порядок. Мой нож должен лежать в этом ящике, но его тут нет!
Пит начал открывать по очереди ящички кухонного шкафа и заглядывать внутрь, но нашел лишь большого таракана. Таракан настороженно шевелил длинными усами и смотрел на Пита.
— Вот паразит-то! — засмеялся Пит.
— Заколи его поскорее, — попросила Эмма.
— Вот же ты темная личность, Эмма, мне прямо за тебя стыдно! Разве тараканов закалывают?
Но насекомое не стало ждать окончания дискуссии и затиснулось в узкую щелку.
Рассеянно почесывая лысую макушку, Пит сел на скрипнувшую табуретку и начал расправляться с уткой, безжалостно ковыряя ее вилкой. Насытившись, он приложился к вину и перешел к пудингу.
— А ты почему не ешь, Эмма? Ну да ладно, мне больше останется.
В дверь позвонили. Пит попросил жену:
— Открой дверь, Эмма! Кого это там принесло, черт бы их всех побрал?
— Не поминай рогатого, Питер Келли!