Расслабься, крошка!
Шрифт:
Песня была замечательной, и как бы ни злилась Марина, она это сознавала. Уходя из студии, она еще долго мурлыкала прилипчивую мелодию и пробовала воспроизвести текст, но английские слова не давались.
Ах, если бы не умер Ашот…
Был бы он жив, на этом празднике жизни первую скрипку наверняка играла бы она!..
Егор не обманул.
После съемок он подвел Марину к радостно подпрыгивающей Инне, слишком взволнованной, чтобы замечать кого-то:
— Инна, это Марина.
— Очень приятно, — сказала Марина. Инна улыбнулась, но, похоже, чисто автоматически, в упор не видя Марину и явно не желая с ней общаться.
Не до того!
Вокруг толпились коллеги, льстиво поздравлявшие с успехом. Продувшие вчистую конкуренты-продюсеры покинули студию, стиснув зубы от досады. Только Крутин нашел в себе силы поздравить Инну, остальные ушли, гордо подняв голову, что доставило ей невероятное удовольствие. Купаясь в лучах свалившейся на нее славы, она в раже не обращала внимания на нескладную девушку перед собой.
— База, база, прием! — громко сказал Егор и щелкнул пальцами перед лицом Инны.
Та отпрянула и посмотрела на бывшего пасынка с легким неудовольствием:
— Что?
— Это Марина. Познакомьтесь.
Димка, стоявший рядом, наморщил нос и поджал губы, выказывая неудовольствие всем своим видом.
— Здравствуйте, — холодно сказала Инна, которая Марину немного знала по выступлениям, но еще больше — по рассказам Димки.
То, что эта деваха оказалась спасительницей Егора и Алины, ей совершенно не нравилось. Она примерно понимала, зачем Егор знакомит ее с протеже почившего Адамяна, и это нравилось ей еще меньше.
— Марина — талантливая певица и автор песен, — продолжил Егор, будто не замечая ее недовольства. — Думаю, вам есть о чем поговорить. Мне бы хотелось, чтобы ты взяла ее под свою опеку.
— Я бы с радостью, но вы же понимаете, сейчас у нас начнется совершенно другая жизнь, — отбила Инна подачу. — Давайте вы свяжетесь со мной позже, после «Еврохита», и тогда…
Егор вдруг схватил Инну за плечо и оттащил в сторону, не переставая яростно улыбаться.
— Слушай, — прошипел он, — я с тобой тут в поддавки играть не собираюсь. Сказал — займись девчонкой, значит, займись. Я ей жизнью обязан.
— А я тут при чем? — процедила Инна сквозь зубы.
— А ты мне — своей сегодняшней победой! Не придуривайся. Думаешь, я не в курсе, почему Галахов слетел с эфира и кому это было выгодно?
Инна позеленела от злости, но постаралась удержать на лице великосветское выражение.
— Хоть бы и так, — нагло сказала она. — Дело-то сделано. И назад ничего не воротишь.
— Как сказать, — туманно произнес Егор, и на его холеном лице так явственно проступили черты Боталова, что Инна невольно сглотнула и даже сделала шаг назад.
Каким в гневе бывает ее бывший муж, она прекрасно знала. Да и Егора в припадке бешенства видеть приходилось…
— Хорошо, — сказала она примирительно и милостиво кивнула Марине. — Пристрою я твою подружку.
— Ну вот и отлично. Я лично проверять буду, как у нее там дела, — улыбнулся Егор и испарился.
Инна проводила его ледяным взглядом, проигнорировав маячившего неподалеку Димку.
В конце концов, пообещать можно все, что угодно…
На кону более важные дела, так что какой бы талантливой ни была эта девица, она могла подождать несколько месяцев. Скрепя сердце Инна проявила к Марине умеренное любопытство, записала телефон и пообещала «что-нибудь придумать».
Думала она достаточно долго.
Так долго, что Марина потеряла терпение.
Димка уехал в промо-тур по СНГ, как и было запланировано для раскрутки и поддержки имиджа. Инна, хоть и осталась в Москве, на звонки отвечала с явной неохотой и судьбой Марины ничуть не интересовалась, отделываясь обещаниями, что не просто разочаровывало — бесило!
Егор тоже оказался почти недосягаем.
Его появление на главном канале страны не прошло незамеченным, и, судя по слухам, в новом сезоне он должен был появиться в качестве ведущего сразу двух проектов.
Одним из них стал очередной сезон «Острова Робинзона», в ходе которого на необитаемый остров забрасывали артистов и простых смертных, заставляя их выживать в условиях дикой природы.
Вторым проектом стало ледовое шоу, подготовка к которому только начиналась.
На звонки он тоже почти не отвечал, отделываясь раздраженными фразами:
— Марин, я в тропиках, искусанный комарами и прочей нечистью. Прилечу — разберемся. Звони Инне.
Но Инна была озабочена лишь выступлением Димки на «Еврохите».
Последний звонок ей закончился громким скандалом. Раздраженная настырностью певицы, Инна послала ее матом и велела больше никогда не звонить.
И тогда обида и недовольство Марины переросли в слепую ярость, прорвавшуюся, словно гнойник.
Журналистка была пронырливая, смутно знакомая, толстая, с выкрашенными в фиолетовый цвет волосами, задорной серьгой в носу и диким макияжем.
В кафе, где Марина ее ожидала, она опоздала на полчаса, явившись в самый последний момент, но ничуть не смутившись этим фактом.
— Здрасьте, — сказала она, весело бухнувшись на стул. — Мы с вами договаривались. Я — Настя Цирулюк.
— Здрасьте, Настя, — не слишком любезно поприветствовала акулу пера Марина и демонстративно поглядела на часы.
Настя сделала вид, что не заметила жеста. Вывалив на столик барахло из сумки, журналистка откопала длинный, как сигара, диктофон и помахала рукой официанту.
— Мне латте, — приказала она.
Официант кивнул и испарился. Настя сгребла барахло обратно в сумочку, потом, бормоча под нос, вытащила из кучи хлама пачку тонких сигарет.