Расследования официальные и не очень
Шрифт:
– А почему нет? – простодушно заметил Дэгль
– Вы уж совсем, Дэгль, – ответила Клеп, – как будто у нас тут военная хунта, а основной метод борьбы с политическим врагом – заказное убийство. Скажете тоже.
Фона Мартан вдруг вспомнила:
– О, кстати, чуть не забыла. Я тут кое-что узнала. Убитая, когда-то работала в агентстве по усыновлению «Надежда». Это та самая компания, которая была замешана в скандале с суррогатными матерями. Выяснилось, что «Надежда» в обход закона сводила потенциальных усыновителей с девушками, желавшими избавится от ребенка, но за определенную, очень неплохую сумму согласившимися рожать, чтобы потом бездетные пары смогли бы этого ребенка официально, через агентство усыновить. Шуму было много. Одна
Клеп решительно покрутила головой:
– Исключено, они тогда даже не были знакомы. Тем более я прекрасно помню это дело. Система там была хорошо отлажена, через знакомых в женских консультациях находили молодых мамаш, желающих избавится от ребенка и уговаривали этого не делать, обещая хорошо заплатить. И мамаши и клиенты были довольны, и с точки зрения закона все было шито-крыто. Потом выяснилось, что в деле со смертью ребенка деньги действительно прикарманил кто-то из руководства «Надежды», у него имелись связи в парламенте Валлонии и дело тогда замяли. Несостоявшимся родителям объяснили, что раз они шли на противозаконное дело, то нечего теперь искать правды. Женщина, говорят, потом покончила жизнь самоубийством, потому что их имя трепали повсюду, и у нее не выдержали нервы. Еще, кстати, была версия, что ребенок жив и отдан другой паре, заплатившей б;льшую сумму, но как там было на самом деле, так и не доискались.
– Да я просто так предположила, – сказала Фона Мартан.
– А что говорит глас народа по поводу предполагаемого убийцы? Кто проводил опрос по месту жительства Летурно, что там слышно?
Дэгль снова улыбнулся и подался вперед:
– Глас народа на редкость солидарен в этом вопросе и склоняется к тому, что убил все же муж из-за того, что психанул. Жена болеет, он в депрессии, не может ее оставить и выйти на работу. Ведь он трудоголик, ради работы способен на все. Есть еще версия по поводу денег. Так как у мадам Летурно было много денег, муж решил избавиться от нее и распоряжаться капиталом единолично, не отчитываясь о расходах. Такое вот стремление к свободе, на пути которого стояла мадам Летурно.
– Я разговаривала с нотариусом, – сказала Фона Мартан, – у Летурно действительно скопилась очень приличная сумма денег, она вся переходит к мужу.
– Ну да, поэтому вполне вероятно, что люди предполагают, будто Трамбле задушил жену, потом ушел в музей, где, выждав определенное время, нашел церковную экономку, чтобы она обеспечила ему алиби. Видимо, рассчитывал, что в убийстве обвинят случайного грабителя, позарившегося на что-то в их доме.
Инспектор слушала Дэгля, задумчиво кивая, потом, словно пробудившись от мыслей, спросила:
– А как они жили, дружно? Или ссорились? Что говорят на этот счет соседи?
– Вроде дружно, – отозвался Дэгль, – по крайней мере никаких громких ссор или скандалов у них не было. Мадам Летурно была по натуре спокойной и никогда не повышала голос. Месье Трамбле вообще как плюшевый медведь, все держит в себе, иной раз слова из него не вытянешь, не то что проявления каких-то чувств. Он поэтому и заработал себе неврастению. Да и делить им особо было нечего.
– Есть еще версия, – вставила Фона Мартан, листая свои заметки на планшете, – что все дело в болезни Патрисии Летурно. Мадам ван дер Ньет, например считает, что Патрисия Летурно, готовясь перейти в мир иной, собиралась написать новое завещание не в пользу мужа. Дескать она хотела отдать все деньги на благотворительность, потому что ей нужно было загладить какую-то вину, не дававшую покоя. Мадам Талон, в свою очередь, уверена, что Летурно что-то знала о муже и собиралась
– Это правда,– сказала Клеп, внимательно выслушав Мартан, – сколько секретов всплывает на поверхность у неизлечимо больных. Вы спрашивали об этом у семейного нотариуса Летурно? Может быть он в курсе, если были какие-то намерения в изменении завещания.
– Ни о чем таком нотариусу неизвестно
– А могла ли мотивом убийства быть ревность?..
– Вряд ли, в порочащих связях никто из супругов замечен не был.
– Мне почему-то кажется, – задумчиво протянула Клеп, – что ключ к разгадке у нас уже есть. На данном этапе важно выяснить, чем же все-таки благоухало от санитара, констатировавшего смерть Патрисии Летурно, и почему Родни ван Торн припарковался на стоянке с разрешенным временем на 30 минут, если лечебный массаж занимает около часа.
Анри Трамбле сидел в ризнице коллегиального собора святых Хильды и Катрин и изливал свое горе Габриель Брауэр, церковной экономке.
– Я уверен, что полиция меня подозревает. Они все были со мной предельно вежливы, но это всегда так. Когда человек не нравится, лучшее, что ты можешь сделать в разговоре с ним, это окатить его ледяной вежливостью. Вот они меня так и окатили.
– Мадам Ашен из булочной сказала мне сегодня утром, что уверена, что именно вы укокошили свою жену. Она так и сказала – укокошили, боже, ну как можно так выражаться, когда тебе 55 лет и у тебя внуки! – с возмущением сказала Габриель Брауэр, включая кофеварку.
– Но кто ей внушил такую мысль?!
– Никто, все в деревне пришли к этому выводу независимо друг от друга, – ответила мадам Брауэр, разводя руками.
– И что, все правда считают, что это я убил Патрисию?
– Других версий происшедшего мне по крайней мере слышать не приходилось.
– Какой ужас! Как вообще можно до такого додуматься?! Мы ведь жили душа в душу, никогда не ссорились, все местные мероприятия посещали вместе. Все же видели, как дружно мы живем! Тем более, когда Пат заболела, мы вместе решили пережить это исптытание, я во всем помогал ей, облегчал как мог ее страдания. Зачем мне убивать ее, если без нее моя жизнь не имеет смысла!
– Хорошо понимаю вас и соболезную вашему горю. Другие просто не знают вас как я, им кажется, что вы недостаточно оцениваете степень утраты, постигшей вас. Одним словом, им кажется, что вам все равно.
– Я просто стараюсь не падать духом и пробую занять свой ум другими вещами. Если я буду беспрестанно думать о Пат и о том, что произошло, – он запнулся, – ну, об убийстве, мне кажется я совсем свихнусь. Мне и доктор советует отвлекаться.
– Ну а в Сен-Катрин-сюр-Мёз полагают, что вы должны посыпать голову пеплом и заперевшись у себя заливать свое горе вином или чем покрепче. Или пойти в бар и там разрыдаться у всех на глазах, разодрав на себе одежды.
– Но вы, я надеюсь, так не считаете?
Габриель Брауэр отрицательно покачала головой.
Хьюг Дэгль получил задание отправится в кафе «Универс», выходившее окнами на главную площадь с коллегиальным собором и муниципальным музеем. Рядом со входом в кафе висела хромированная табличка «Родни ван Торн. Кинезотерапевт. Лечебный массаж», кабинет его находился на втором этаже. В кафе Дэгль должен был сидеть и рассматривать посетителей, а также замечать все, что может представлять определенный интерес. Хозяин кафе и по совместительству бармен рассказал сержанту местные сплетни и пожаловался на атомную станцию, расположенную недалеко от Сен-Катрин-сюр-Мёз: что будет если она взорвется?! А ведь все идет к этому, в охлаждающем бассейне уже образовались микротрещины и эта хлипкая конструкция того и гляди взлетит на воздух. Дэгль слушал его, затаив дыхание, однако, успел заметить Родни ван Торна, вошедшего в кафе.