Расследования официальные и не очень
Шрифт:
– А что такого? Поездка в другую страну, смена обстановки, что вас так удивляет?
Жозефин подняла глаза вверх и вздохнула:
– Ну да, в Бельгию, в феврале, конечно, это очень романтично.
Здесь сержант Мартан не нашлась с возражениями и попыталась поискать наиболее логичное объяснение:
– Они ехали в Антверпен, возможно ходили бы там по музеям, делали вылазки в Брюгге. Вы знаете, у каждого свои предпочтения в отдыхе.
– Ну конечно, на вкус и цвет, как говорится, – не стала спорить Жозефин. – А вы заметили, что у молодоженов большая
– Разница ровно в 25 лет, – сказала сержант, кивая головой. – Но это к делу отношения не имеет.
– Само собой, а что с коричневым внедорожником, вы нашли его?
Фона Мартан пожала плечами:
– Нет, и вряд ли теперь найдем. Мадам Пробст номер машины не запомнила. А водитель теперь наверняка затаится, – она погладила экран планшета, закрывая диктофон, и поднялась из-за стола. – Да, фрау Пробст сказала, что зайдет к вам за вещами мужа, передайте ей их, пожалуйста.
– Конечно, передам, – ответила Жозефин. – Я их уже приготовила. Хотелось бы мне сказать ей, что я запомнила номер коричневого джипа, сбившего ее мужа, но увы.
– Ладно, я пошла, – сказала Фона Мартан.
– Я рада, – сказала Жозефин, провожая ее к выходу, – что это все-таки несчастный случай, а не подстроенное убийство!
К ситроену, припаркованному напротив заправки, подошла высокая белокурая женщина. Заметив ее через оконные жалюзи, Фона Мартан произнесла:
– А вот и мадам Пробст, легка на помине.
Жозефин собралась с силами, она подумала, что разговаривать с женщиной, у которой только что умер муж, будет очень трудно. «В конце концов, если она будет сильно нервничать, я смогу позвонить доктору Оливье, он живет через три дома и сможет дать ей какое-нибудь успокоительное», – обнадежила она себя.
Жозефин думала, что встретит убитую горем вдову, однако, приветствуя мадам Пробст, она не переставала удивляться: женщина выглядела обыкновенно, видно было, что она провела бессонную ночь, однако ни заплаканных глаз, ни опухших щек у нее не наблюдалось. В манере держатся мадам Пробст было что-то военное. У нее была идеально прямая спина и гордая посадка головы, открытый взгляд и мягкая улыбка.
– Вы не представляете, мадам Матью, – сказала она, что я пережила вчера.
– Боже, конечно, это было ужасно, – ответила Жозефин, – присаживайтесь, будьте добры. Выпьете что-нибудь? Кофе, может быть что-нибудь покрепче?
Мадам Пробст изящно махнула рукой, отказываясь от предложенного:
– Спасибо, мне ничего не нужно. Вы и так были очень добры, я не знаю, как отблагодарить вас, за то, что вы сделали. Я так растерялась, когда Ральфа сбили, – она запнулась, а потом продолжала – это произошло так быстро, я даже не успела сориентироваться.
Жозефин с сочувствием смотрела на нее.
– Мы поехали попутешествовать, – продолжала мадам Пробст, – хотели побыть наедине, насладиться обществом друг-друга. Понимаете в городе такая суета, Ральф занимается общественной работой, я хожу на службу. Мы иногда не видимся целую
Предваряя немой вопрос Жозефин, она пояснила:
– Я работаю в муниципальной полиции, а Ральф на пенсии.
Мадам Пробст помолчала, а потом задала вопрос, которого Жозефин ожидала:
– Говорил ли вам Ральф что-нибудь? Ну, когда вы к нему подбежали? После того, как его…– она запнулась.
Ее прекрасные синие глаза внимательно смотрели на Жозефин, она вся подалась вперед, как бы с нетерпением ожидая ответа.
– Нет, ничего – спокойно ответила Жозефин, – только шептал одно имя, но не думаю, что он обращался ко мне, скорее куда-то в пространство.
– Имя? – удивленно переспросила мадам Пробст, – а чье имя, вы не расслышали?
– Кажется это было имя «Макс». У вас есть знакомые с таким именем?
Мадам Пробст смахнула пальцем несуществующую слезу и вздохнула:
– Нет, не представляю, кого он имел в виду.
На пороге, уже прощаясь, мадам Пробст вновь рассыпалась в благодарностях и извинениях, она понимает, что у мадам Матью столько дел на заправке, а она уделила ей внимание, и была так добра.
В дверях мадам Пробст обернулась и медовым голосом спросила:
– Ах да, пиджак и жилетка Ральфа, они, наверное, все еще у вас?
Жозефин задумалась:
– Пиджак и жилетка?
Мадам Пробст пояснила:
– Я бы хотела забрать все вещи Ральфа. Кремация будет через три дня, и я думала похоронить его в них. Это был его любимый твидовый костюм.
– Все правильно, месье был в пиджаке и в жилетке. В кармане пиджака был бумажник с вашей фотографией, смартфон и билет на самолет, – сказала Жозефин, – Я все передала полиции.
– О, отлично, – сказала мадам Пробст, – я тогда заберу их в участке. Все документы, значит, были в бумажнике?
– В бумажнике были банковские карточки, права и 20 евро, – сказала Жозефин, – больше ничего.
– И все? Никаких квитанций, счетов, записок?
Жозефин покачала головой.
– Ну ладно, еще раз вам огромное-преогромное спасибо, мадам Матье. Пиджак с жилеткой, значит, тоже в полиции?
Жозефин подняла глаза вверх, словно пытаясь вспомнить что-то.
– Ммммм, да, то есть нет, – сказала она, – секунду. Значит санитар велел мне взять пиджак и жилетку, потому что он будет делать непрямой массаж сердца, – она кивнула несколько раз головой и потрясла указательным пальцем, – так, так, значит я убрала его в прачечную комнату, вместе с полотенцами и простынями.
– Если вы не возражаете, мадам Матье… Я бы хотела забрать вещи Ральфа, ведь это последнее, что он носил. Для Ральфа, для всех нас очень важно, чтобы они были на нем, когда он отправится в последний путь.
– Естественно, – сказала Жозефин, – Я вас прекрасно понимаю. Если хотите, я отдам их сначала в химчистку. Просто сами понимаете, они в пятнах…, в грязи.
– О не затрудняйтесь, это ведь все неважно!
Жозефин раздумывала:
– Так, по-моему, я их отнесла в прачечную… Нет, я их точно туда отнесла. Секунду, я посмотрю.